Книга Великая испанская революция - Александр Шубин

* * *

Касадисты начали арестовывать коммунистов, коммунисты требовали вхождения в состав НСО и прекращения их преследования. Последовал отказ. 7 марта верные Негрину части под командованием командующего 1-м корпусом Барсело установили почти полный контроль над Мадридом, коммунисты расстреляли несколько офицеров из штаба Касадо. Авиация касадистов бомбила штаб-квартиру КПИ. 9 марта подошли новые части Меры, которые выбили коммунистов из центра Мадрида.

12 марта перед угрозой наступления франкистов коммунисты прекратили сопротивление, потребовав от НСО заключить почетный мир, гарантирующий независимость Испании. Касадисты провели аресты коммунистов и расстреляли Барсело, отомстив за казненных касадистов. Анархо-синдикалисты настаивали, что коммунисты должны получить право на политическую деятельность, им также должно быть обеспечено право на беспрепятственную эвакуацию.

Но Франко не собирался идти на переговоры даже с правительством без коммунистов. Это обрекало политику НСО на крах. Провалились и официальные попытки Касадо добиться почетной капитуляции с разрешением уехать всем желающим.

16 марта Франко напомнил Касадо, что требует только безоговорочной капитуляции. 19 марта НСО согласился вступить в технические переговоры о сдаче позиций. Их результатом стала капитуляция авиации, что еще сильнее затруднило эвакуацию. Таким образом, как пишут испанские историки, «Касадо и его товарищи по мятежу (социалисты, анархо-синдикалисты, буржуазные республиканцы) оказали великолепную услугу Франко, предоставив ему возможность, спутав все планы эвакуации, захватить и приступить к систематическому уничтожению самых известных личностей из тех, кто мог оказаться ядром внешней оппозиции и имел за плечами огромный военный и политический опыт»[1620]. Впрочем, значительной части опытных политиков удалось уехать, но они не сумели организовать эффективного противодействия Франко из-за границы. Касадо сделал нечто большее, чем срыв планов Негрина по эвакуации. Он не дал Республике продержаться считанные месяцы, которые оставались до европейской войны.

Поняв, что Франко не будет разговаривать с ним как с партнером, Касадо стал общаться как агент: «Я заявил и подкрепил словом чести, что, когда закончится война, моим намерением будет остаться в Испании, поскольку таков мой воинский долг. Однако 23 марта мои уполномоченные в переговорах о мире в Бургосе передали мне предложение Генералиссимуса с просьбой о том, чтобы я и все члены Национального совета обороны покинули Испанию по окончании войны, и в случае, если у нас не будет средств для отъезда, он предоставит нам самолет. Учитывая положение Генералиссимуса и свое, я воспринял это предложение как приказ»[1621].

Касадо пытался доказать франкистам, как много он сделал для них, придумывая и дополнительные заслуги: «В конце концов, если бы я не предотвратил переворот, который готовило коммунистическое государство, то какой была бы судьба фалангистов и их родных, профессиональных военных, тех, кто нашел пристанище в посольствах, анархистов, церквей, подвалов Мадрида, рудников Альмадена?»[1622] Даже рудники отдам в целости и сохранности! (Впрочем, республиканцы и не планировали какого-то тотального уничтожения.)

22 марта НСО выдвинул откровенные требования, которые боялся сформулировать ранее, но ради которых и брал власть — Республика готова капитулировать, если Франко даст возможность эвакуироваться тем, кто хочет уехать.

Незадолго до этого комитет связи НКТ-ФАИ принял воззвание, в котором утверждал, что НСО не капитулирует, и если Франко не согласится на почетные демократические условия мира (выдвинутые 6 марта), «мира не будет. Мы будем стоять насмерть»[1623]. Реально вести войну теперь было возможно только в партизанских формах. Это не были просто слова. Анархисты вели партизанскую войну вплоть до 50-х гг. До 1948 г. вместе с анархистами действовали и коммунистические партизанские отряды.

* * *

Трагедия мартовских событий 1939 г. заключается и в том, что аккурат после начала мятежа Касадо обстановка в Европе стала быстро меняться. Когда республика стала агонизировать, у нее вдруг снова появились шансы на выживание в связи с общеевропейским конфликтом.

15 марта немцы вошли в Прагу. После некоторых колебаний[1624] Чемберлен был вынужден признать, что Гитлер его «кинул», нарушив Мюнхенское соглашение. В гневной речи 17 марта 1939 г. Чемберлен сделал вид, что отказывается от политики умиротворения. 31 марта он предоставил Польше гарантии вступления Великобритании в войну, если страна подвергнется «прямой или косвенной агрессии». После оккупации Албании гарантии были предоставлены балканским странам. Напряженность в англо-германских отношениях резко возросла. Чемберлену пришлось обратиться к претившей ему политике «коллективной безопасности», что вызывало одобрение и французов. Чемберлен утверждал: «Наш общий курс в отношении Германии направлен не на защиту отдельных стран, которые могут оказаться под угрозой с ее стороны, а на предотвращение германского господства на континенте, в результате чего Германия усилится настолько, что сможет угрожать нашей безопасности»[1625].

В этих условиях британская и французская дипломатия проявили интерес к сближению с СССР, что уже через месяц вылилось в предложение о переговорах о военно-политическом союзе. Интересно, что во время этих консультаций англичане и французы учитывали и фактор пиренейских государств, который ставили даже выше, чем возможную помощь со стороны СССР[1626]. В этих условиях Франция вполне могла бы переправить советское оружие в Испанию.

Такое стремительное изменение международной ситуации ставило перед Испанией вопрос о том, что нужно «только день простоять, да ночь продержаться». Но, увы, мятеж Касадо подрезал тот волосок, на котором еще держалась жизнь Испанской республики. Вывод о невозможности дальнейшего сопротивления был сделан организаторами НСО в одних условиях, а Республику они обрушили уже в других — в непосредственном преддверии Второй мировой войны, которая изменит в мире все. Все, кроме судьбы Испании, которая решилась накануне.

* * *

Касадо боялся, что когда выяснится невозможность «почетного мира», его выступление провалится. Он телеграфировал Франко 25 марта: «Возможно, что… та поддержка, которую мне до настоящего момента оказывал народ, завтра утром превратится уже в неприкрытую ненависть, поскольку он будет считать меня предателем его желаний, прислушавшись к доводам коммунистов, которые распространяют преступный приказ оказывать сопротивление …»[1627]. Так бы и вышло, если бы Республика просуществовала еще хотя бы неделю.