Книга Гражданская война в Испании. 1936-1939 - Николай Платошкин

Но уже утром 5 марта в Картахену на грузовиках ворвались поднятые руководством КПИ передовые части 206-й бригады, которые были обстреляны восставшими. Тогда бойцы бригады с помощью местных коммунистов и прибывших из учебного центра Арчена нескольких танков перешли в решительное наступление, отбили у мятежников радиостанцию флота и с боями дошли до центральных улиц. Весь день 5 марта в Картахене шла ожесточенная борьба. Утром 6 марта правительственные войска сняли блокаду с героически оборонявшегося местного комитета КПИ. Окопавшиеся в артиллерийском парке 2000 путчистов вынуждены были сдаться в течение этого дня. Один из их командиров взорвал себя гранатой с криком «Вива Эспанья!».

Негрин срочно приказал Буисе вернуть флот на базу. Но почти одновременно адмирал получил ложное сообщение Касадо, что артилерийские батареи Картахены все еще находятся в руках восставших. После этого Буиса продолжил движение на Алжир, где французские власти приказали эскадре следовать в Бизерту (в этом же тунисском порту нашли в 1920 году свой последний причал остатки белого флота армии генерала Врангеля). Там корабли были разоружены, а 4000 моряков направлены в лагерь для интернированных лиц в Сахару. В лагере остался и Буиса, вступивший в начале Второй мировой войны во французский Иностранный легион, чтобы на полях сражений загладить свою вину.

Потеря флота еще больше подорвала позиции Негрина. И на этом фоне не слишком обрадовало потопление в Картахене десантного корабля мятежников «Кастильо де Олите» с 3500 солдатами на борту (400 франкистов было взято в плен). Франко отдал приказ о десантной операции в Картахене еще 5 марта. Корабли вышли в море, но, поняв, что главная база ВМС вновь оказалась в руках республиканцев (самолеты мятежников были обстреляны зенитными батареями города), «генералиссимус» по радио приказал десантной группировке вернуться обратно. Но на «Кастильо де Олите» не было рации, что и решило его судьбу. Помимо войск и артиллерии, на потопленном корабле находился и специальный трибунал, который планировал немедленно приступить к расправам над сторонниками республики.

Последние очаги мятежа в Картахене были подавлены 8 марта, а его руководитель Барринуэво был взят в плен. Провал путча показал франкистам, что республика готова оказывать действенное сопротивление и будущее генеральное наступление не будет легкой прогулкой.

Негрин созвал совещание правительства с участием высших военных чинов в Эльде. Но Касадо отказался прибыть, ссылаясь на плохое здоровье (у генерала подозревали язву желудка и он действительно время от времени соблюдал постельный режим), и удерживал в Мадриде нескольких министров, убеждая их, что война проиграна. Негрин послал за Касадо и членами кабинета самолет, но на нем вернулись только министры.

А Касадо направился с Бестейро и другими заговорщиками в капитальное здание Министерства финансов, в подвалах которого и разместился штаб путчистов (они боялись бомбежек находившейся в руках коммунистов авиации). Касадо прямо сказал собравшимся, что восстал против правительства Негрина. А это самое правительство в 9 часов вечера 5 марта прервало свое заседание на ужин.

В 12 часов ночи популярный диктор Мадридского радио Аугусто Фернандес зачитал короткую сводку с фронта (там в тот день за исключением нескольких бомбежек «не было новостей, заслуживающих упоминания»). Затем он взял в руки переданные ему Касадо три машинописные страницы манифеста путчистов, начинавшегося словами «Испанские трудящиеся! Антифашистский народ!» (этот документ готовило политическое руководство анархистов). В манифесте далее говорилось о незаконности правительства Негрина после отставки Асаньи. Премьера голословно обвиняли в том, что он готовит позорное бегство за границу, оставляя свой народ истекать кровью на навязанной иностранцами (намек на СССР) войне. Чтобы предотвратить готовящееся предательство Негрина всю полноту власти берет на себя Совет национальной обороны, который-де разделит участь народа: «Или мы спасемся все вместе, или же погибнем все вместе» (эту фразу произнес ранее сам Негрин, но путчисты об этом естественно не упомянули). Бестейро далее говорил, что единственной легитимной властью на сегодняшний день является «власть военных». Бестейро бичевал «катастрофический фанатизм» Негрина (хотя перед этим в манифесте путчисты говорили о трусости премьера) и обещал поражение «с честью и достоинством». Закончив выступление, Бестейро зарыдал.

Сменивший его у микрофона командующий 4-м корпусом анархист Мера не был столь сентиментален. И он обозвал Негрина предателем (что или кого конкретно предал премьер — так и осталось тайной). И он обещал почетный мир. Если же Франко отвергнет мирные предложения, то Мера «торжественно» клялся биться до самой смерти, чтобы защитить независимость Испании.

Наконец, слово взял Касадо, обратившийся ко всем испанцам «по обе стороны траншей». Генерал заверил, что Народная армия не сложит оружия, пока не будет гарантирован почетный мир «без преступлений».

Все заявления Совета национальной обороны произвели на радиослушателей странное впечатление. Ведь Совет хотел того же, чего и Негрин — почетного мира или продолжения сопротивления. Уставшим от многих месяцев войны людям было тяжело понять смысл образования Совета. Они не знали о связях Касадо с Франко. Многие думали, что военные без коммунистов и Негрина действительно добьются от Франко достойных условий прекращения войны.

Первоначально Касадо сам хотел возглавить Совет, но затем уговорил занять пост его главы все еще популярного в народе генерала Миаху (совсем «отупевшего» по словам Тольятти от наркотиков и алкоголя). Себе Касадо взял вопросы обороны, а Бестейро получил в управление международные отношения. Другой видный деятель ИСРП и отец вождя ОСМ Сантьяго Каррильо Венсеслао заведовал в Совете внутренними делами (отец и сын долго не могли помириться, хотя после войны Венсеслао выступал за единство действий ИСРП и КПИ). В Совет вошли также малоизвестные политики из ВСТ, НКТ и из республиканских партий, хотя никаких полномочий от центральных органов этих организаций на участие в хунте Касадо у них не было.

Венсеслао Каррильо немедленно дал телеграмму всем гражданским губернатором провинций с требованием подчиниться Совету (в противном случае грозили «последствиями»). Во многих местах, получив телеграмму, губернаторы стали арестовывать видных коммунистов. В Мурсии ареста едва избежала Долорес Ибаррури.

Позднее с поздравлениями позвонил из Валенсии Миаха и Касадо пригласил его в столицу, чтобы вступить в руководство Советом. Через некоторое время Касадо снова позвали к телефону. На этот раз звонил Негрин, спросивший, что происходит. «Мы восстали», — ответил Касадо. «Против кого?» «Против Вас». «Против меня? Что за вздор. Я смещаю Вас». Касадо говорил еще о долге чести испанского офицера, добавив, что не признает присвоенного ему генеральского звания (он боялся, что генеральский чин из рук «марксиста» Негрина вызовет недовольство Франко).

Негрин пытался по телефону добиться от кого-нибудь в столице ареста Касадо, но получил уклончивые ответы. Ничего не дал и телефонный разговор с Касадо министра внутренних дел Паулино Гомеса.

Заместитель Негрина по военному министерству коммунист Кордон обзвонил командующих армиями. Те заявили о лояльности Негрину, но одновременно отказались предпринять какие-либо действия против Касадо. Командующий армией Леванта генерал Менендес потребовал от Негрина в течение трех часов освободить якобы взятого в Эльде под домашний арест бывшего начальника штаба Касадо Матальяну, пригрозив в противном случае «смести» кабинет с помощью пулеметов. Он же требовал немедленного прекращения войны, иначе его войска самовольно оставят фронт. Матальяна, которого никто и не удерживал, был отпущен.