Книга Благовест с Амура - Станислав Федотов

Китайские переводчики работали без устали, но то и дело обращались к русским за уточнениями. Перовский и Шишмарев внимательно следили, чтобы перевод был правильным.

И-Шань все выслушал с непроницаемым лицом, затем кивнул сидящему с левой стороны Айжиндаю, советник вынул из портфеля и подал князю толстую стопу бумаг.

— Уважаемый генерал Муравьев, — сказал императорский сановник, кладя стопу перед Муравьевым, — тут вся переписка с русским правительством со времен Нерчинского договора. Ваше правительство неоднократно подтверждало свою верность Нерчинскому трактату.

— Времена, как известно, меняются, интересы и взгляды — тоже. — Муравьев подал князю тоненькую папку. — Благородный князь, я передаю вам наш проект нового трактата. Вам нужно время, чтобы его изучить. О следующем заседании договорятся советники. А теперь позвольте откланяться.

Муравьевский проект трактата состоял из шести пунктов. В первых трех заключалось самое важное — о границе по Амуру и Уссури, о свободном плавании только русских и китайских судов по пограничным рекам и о свободной торговле по этим рекам. Три остальные были второстепенными — о переселении маньчжур с левого на правый берег, о пересмотре прежних трактатов в соответствии с новым и о дополнительном статусе нового договора. Муравьев был уверен, что китайцы готовы принять всё, но будут изображать сопротивление, чтобы Китай не выглядел перед теми же англичанами и французами сдавшимся на милость России. И главное — самим переговорщикам не выглядеть проигравшими в глазах богдыхана.

— Я в этой тягомотине участвовать не хочу, — сказал генерал Перовскому. — Вы, Петр Николаевич, человек опытный, возьмите в помощники управляющего дипломатической канцелярией Бютцева, да вот Якова Парфентьевича и — с богом! — ведите все, что полагается в таких случаях. Обо мне скажите: мол, болен главнокомандующий Муравьев.

— Признают ли они меня достойным вести переговоры? — засомневался Перовский. — Я всего лишь статский советник.

— Я напишу, что вы от российского Правительствующего Сената контролируете правильное ведение переговоров. Думаю, что И-Шань тоже поручит вести дело своим помощникам.

Так оно и случилось. Один день китайская сторона изучала русский проект, затем два дня Перовский с помощниками, как выразился бесцеремонный Будогосский, толкли воду в ступе, встречаясь то с советниками, то с переводчиками: китайцы никак не хотели отходить от Нерчинского трактата, убеждая русских в превосходстве Китая над другими народами, о его многовековой славе, а потому неоспоримом праве владеть теми землями, которые ему предоставило Небо…

Вечером 14 мая Муравьев возмутился:

— Да сколько же можно занимать время пустопорожними разговорами? У меня дел — невпроворот, а я тут сижу, как привязанный. Под их государством земля шатается, а они языком мелют. Объявите им, Петр Николаевич, что лишь великодушие нашего государя императора позволяет сохранять дружественные отношения между нашими государствами. За все годы они неоднократно совершали недружественные действия. Во-первых, Нерчинский трактат заключен неравноправно, поскольку они обещали, что их свита на переговорах будет немногочисленна, но явились с целым войском в 15 тысяч человек, тогда как у русских было всего полторы тысячи. Во-вторых, они многократно нарушали этот же трактат, собирая ясак на территориях им не принадлежащих, на что не имели никакого права. Наконец, они не приняли посланника нашего великого государя, направленного к богдыхану с дружественным приветствием, а это среди цивилизованных государств считается оскорблением и приводит к разрыву всяческих отношений.

— А еще китайцы сожгли и разграбили нашу факторию в Чугунаке, — добавил Перовский.

— Тем более!.. А где этот Чугунок? — спохватился генерал.

— Чугунак. В Джунгарии. Рядом с нашим Туркестаном.

— И давно это было?

— Кажется, два года назад. Может, три.

— Ну, неважно, главное — было! Обязательно упомяните! Чем больше их носом в собственные лепешки, тем быстрее пойдут на попятную. А то вздумали о своем превосходстве трындеть. — Муравьев добавил еще несколько крепких выражений, явно пользуясь тем, что не было поблизости владыки Иннокентия, который терпеть не мог сквернословия. А закончил неожиданно миролюбиво: — У каждого народа найдется что-то, превосходное над другими, и мы, русские, не исключение, но это не повод, чтобы кичиться. Действуйте, Петр Николаевич! Если завтра не договоритесь, послезавтра мы отплываем.

4

Атака возымела действие: китайцы сникли и начали согласовывать статьи договора, предложенные Муравьевым. Подписание было назначено на полдень 16 мая, но, как всегда бывает, кто-то что-то не успел, в частности, вовремя не перебелили экземпляры на русском и маньчжурском языках, и торжественный час переместился ближе к вечеру.

В шесть часов пополудни русская делегация в полном составе, в парадных мундирах и орденах, сошла на айгунский причал. Ее с почтительными поклонами встречали чиновники во главе с амбанем Дзирамингой. Жители Айгуна толпились поодаль, оттесняемые копьями солдат в синих халатах. Вряд ли кто из них понимал, при каком великом историческом моменте им доводится присутствовать.

Амурский главнокомандующий цзянь-цзюнь И-Шань встретил делегацию у входа в огромный шатер, воздвигнутый, видимо, специально для торжественного акта. Снаружи и внутри шатер был украшен пихтовыми ветками, драконами из цветных лент и разноцветными бумажными фонариками.

И-Шань с поклоном пожал Муравьеву обе руки и пригласил за большой стол в центре шатра. По обе стороны от него стояли столы поменьше, на них исходили паром огромные металлические сосуды с кипятком и краниками на боку, стояли маленькие глиняные чайнички для заварки, тонкие фарфоровые чашки, тарелки с китайскими сластями и плошки с чайными шариками, «гнездышками», лепешками.

— Это чай пуэр, чрезвычайно полезен для здоровья, — вполголоса сказал Перовский вошедшим с ним вместе членам делегации Бютцеву, Карпову, Языкову, Будогосскому и священнику Алексею Седых, сопровождавшему владыку. Шишмарев был под рукой генерала, для перевода, но он про китайские чаи знал не меньше советника.

Высокопреосвященного Иннокентия Муравьев представил князю чуть ли не равным Конфуцию. А может быть, и равным.

— Без благословения владыки никакой договор действовать не будет, — заключил он свое представление.

— Угощайтесь, глубокочтимые гости, — указал И-Шань на чайные столы и хлопнул в ладоши.

Из-за цветной занавеси за его спиной, мелко семеня, выплыли несколько хорошеньких девушек в весенних изумрудных платьях ципао и принялись заваривать и разносить чай.

После чаепития советник Айжиндай и Дзираминга разложили на столе большой план Амурского и Уссурийского края. Хорошо разбиравшийся в картах и к тому же читавший не один отчет Невельского, Николай Николаевич с одного взгляда подметил приблизительность китайского плана и внутренне усмехнулся: эх, господа, а земли-то, на которые претендуете, надо бы знать получше.