Книга Что может быть лучше? - Михаил Армалинский

Парадоксально и то, что в США повышают возраст согласия на сексуальное общение, одновременно понижая возраст, когда можно ребёнка судить как взрослого. Всё это делается конечно же в непрестанной заботе о благосостоянии детей и общества.

Другим лицемерием является прикрытие половой связи с несовершеннолетней с помощью женитьбы, которая превращается в индульгенцию. Получается, что секс мужчины с 15-летней наносит ей такой вред, что за это его упекают в тюрьму на 20 лет. Однако если он на ней женится и продолжает её ебать, то почему-то никакого вреда ей уже не наносится и того же мужчину начинают считать добропорядочным членом общества, особенно если девушка срочно разродится ребёнком. Только из этого примера (а таких множество) просится вывод, что в самом сексе никакого вреда нет. А вред проистекает из общественной реакции на секс («Дяденька, я ещё маленькая… – Ну расти, расти, пока я бант отстегну» – см. Русские бесстыжие пословицы и поговорки[73]).

Недавно полиция – а этим она и добровольцы-охотники занимаются постоянно (см. «Четырнадцатилетняя западня» в General Erotic. 2004. № 118) – поместила объявление в чате от имени 14-летней девочки, которая якобы хочет поебаться с мужчиной, будучи одна в доме, так как родители уехали. Мгновенно откликнулось огромное количество мужчин, которых брали на месте преступления, затем их, разумеется, судили как серийных убийц и злорадно ломали им жизнь.

А ведь провокация человеческих желаний была воспроизведена точно так же, как делают мусульманские террористы, когда нашпиговывают труп сына взрывчаткой и поджидают, когда отец бросится к убитому сыну и сам подорвётся на своём горе.

В обоих случаях провоцировались самые интимные человеческие чувства, за изъявление которых заставили заплатить свободой и жизнью.

Нет мужчины, который бы не вожделел полуголых свежих тинейджерок. Иметь их, сочащихся молодых пылких любовниц, то есть сделать то, что испокон веков считалось предметом сексуальных мечтаний, – это теперь сделали преступлением.

Ныне, когда говорят о сексе применительно к подросткам, его называют не иначе, как «risk factor» – рискованное поведение, которое приравнивается к потреблению алкоголя, наркотиков, использованию оружия. Потеря девственности, как стращают молодёжь, ведёт к «распространению» совокуплений, будто совокупление – это заразная болезнь.

Но есть и позитивные теоретические изыскания (практических пока не позволяют). Levine ссылается на сборник статей, подготовленный учёными университета на Гавайях: Making a Place for Pleasure in Early Childhood Education: Yale University Press, 1997.264 p. ISBN 0300069685.

Авторы предлагают дать детям место, где они могли бы все вместе заниматься мастурбацией, никого не опасаясь, а делясь опытом – без всяких взрослых. А по мере взросления им должны предоставляться места, где подростки могут заниматься поцелуями и непроникающим сексом, а потом и проникающим. Вопрос «не рано ли?» – здесь, к счастью, не задаётся.

(Правда, тут необходимо учесть особую детскую ранимость: если непривлекательный ребёнок не будет пользоваться успехом, то это может превратиться для него в трагедию – тут надо каким-то образом обеспечить равенство наслаждений и без помощи взрослых будет не обойтись.)

По словам Levine, ещё в 1974 году, в период торжества сексуального здравого смысла, а не нынешней паранойи, на этот вопрос был дан исчерпывающий ответ:

Секс – как аппетит: если ты достаточно взрослый, чтобы хотеть секса, значит, ты достаточно взрослый, чтобы заниматься сексом.

А вот русско-американо-венгерский вклад в добросовестное отображение детского секса из XIX века – он был осуществлён венгерским художником Mihaly Zichy (1827–1906), жившим с 1847 года в С.-Петербурге. Книгу «The Erotic Drawings of Mihaly Zichy», имеющую несколько прекрасных и честных рисунков, прямо относящихся к данной теме, издало американское издательство Grove Press в 1969 году, когда американцы ещё не свихнулись на детском сексе.

Осознав опасность беременности и болезней, подростки отменили предрассудки взрослых. Если в начале и середине XX века оральный секс считался доказательством высшей степени близости, то теперь дети и вслед за ними взрослые (например, Клинтон) считают, что оральный контакт и за секс принимать нельзя, а является он лишь одной из форм поцелуя. Многие тинейджеры полагают, что совокупление требует верности в отношениях, тогда как оральный секс вообще нельзя называть отношениями. То есть «дети» опять-таки самостоятельно (без помощи взрослых, а вопреки им) научились на практике разделять наслаждение и социальную ответственность (см. General Erotic. 2004. № 112).

Если дети и отроки не готовы для деторождения, то они «всегда готовы для наслаждения». А значит, девочек в честь первой менструации надо торжественно начинить долгодействующим контрацептивом – и в этом состоит важная функция родителя, а не в том, чтобы не позволять девочке наслаждаться.

Задаваясь долгое время вопросом, почему большинство родителей так отчаянно подавляют секс в своих детях, я вдруг разразился открытием, которое, скорее всего, уже было кем-то сделано. Но я всё-таки изложу его в своём исполнении, которое, быть может, ценно само по себе.

Родители, как никто другой, знают своего ребёнка, начиная с младенческой наготы, ухаживая за ним, меняя пелёнки, сажая на горшок. Почему же у именно у родителей возникает острейший стыд по отношению к собственному ребёнку, а ребёнка они усерднее, чем чему-либо иному, учат стыду по отношению к себе? Стыд усиливается с обеих: сторон по мере приближения к половой зрелости, а потом становится максимальным. Любое сексуальное проявление для тинейджеров перед родителями становится страшнее, чем перед незнакомцами.

Этот стыд настолько парализуют, что большинство родителей не в состоянии даже завести разговор с растущими детьми о сексе и перепоручают его учителям, врачам, книгам, детской самодеятельности.

Представим такую ситуацию: девочка, скажем, девяти (мусульманских:) лет приходит к отцу и спрашивает: «Папа, а что такое клитор?» Отец не краснеет оттого, что сам не знает, что это такое, не бежит за помощью к матери, не отправляет девочку к психиатру или учителю, не вручает ей книги и рисунки, а искренне решает прямо ответить на этот вопрос. Он говорит дочке, что это очень важный орган и находится он у неё между ног. На вопрос дочки – где, он снимает ей штанишки, разводит ножки и показывает. Девочка, наклонив головку, пытается рассмотреть. Отец берёт её палец и накладывает на клиторок. «Вот он», – говорит он, а также приносит зеркало и показывает девочке.

«Я знаю, почему он важный, – говорит девочка – потому что трогать его очень приятно».

«Правильно», – отвечает папа, чувствуя, что член у него стал железным…

У людей, как правило, не возникает стыда перед врачом, потому что в нём не видят сексуальный объект и пациент полагает, что он тоже не является для врача сексуальным объектом.