Книга Анжелика. Маркиза Ангелов - Анн Голон

— Но ведь любое посольство неприкосновенно в чужой стране, — осторожно заметил пожилой буржуа.

— Да, конечно. Однако оно не должно давать приют всем ракалиям Рима и способствовать подрыву единства церкви.

— Но и церковь не должна подрывать единства французского государства, на страже которого стоит король, — упрямо возразил пожилой буржуа.

Все посмотрели на него, словно недоумевая, почему он оказался здесь. Во взгляде большинства сквозила подозрительность, и они отвернулись, явно сожалея, что высказывали опасные мысли при незнакомце, который — кто знает!

— может, был подослан Королевским советом.

Один только мэтр Галлеман, пристально посмотрев на него, возразил:

— Ну что ж, следите внимательно за этим процессом, сударь. Вы на нем получите некоторое представление о действительном конфликте между королем и римской церковью.

Анжелика в ужасе слушала этот разговор. Теперь ей стали понятны колебания иезуитов и неудача с посланием папы, на которое она долгое время возлагала все свои надежды. Значит, король не признает никакой власти над собой. А раз так — Жоффрея де Пейрака может спасти только одно: если совесть судей одержит верх над их раболепством.

Наступившая вдруг в зале мертвая тишина вернула Анжелику к действительности. Сердце ее замерло.

Она увидела Жоффрея.

Он шел с трудом, опираясь на две палки; теперь он хромал еще сильнее, и после каждого его шага казалось, что сейчас он упадет.

Он производил впечатление человека очень высокого и в то же время очень сутулого, а худоба его не поддавалась описанию. Анжелика была потрясена до глубины души. Долгие месяцы разлуки немного стерли в ее памяти дорогой ей облик, и сейчас, глядя на него как бы глазами наполнившей зал публики, она в ужасе отметила, что он действительно выглядит необычно, даже немного устрашающе. Пышные черные волосы, обрамляющие изможденное, бледное как смерть лицо с красными шрамами, потрепанная одежда, худоба — все это должно было ошеломить сидящих в зале.

Когда он поднял голову и медленно обвел публику горящим взглядом черных глаз, в которых сквозила ирония и уверенность в себе, жалость, закравшаяся было в души некоторых, исчезла, и по залу пробежал враждебный ропот. То, что увидели люди, превзошло все их ожидания. Перед ними стоял настоящий колдун!

Опуститься на скамью на колени граф де Пейрак не смог, и он старался стоять перед нею между двумя стражниками.

***

В этот момент через две двери вошли двадцать вооруженных швейцарских гвардейцев и рассеялись по огромному залу.

Все было готово для начала процесса.

Чей-то голос объявил:

— Господа, суд идет!

Все встали, и в дверь, которая вела на помост, вошли Судебные приставы с алебардами, в костюмах XVI века с гофрированными воротниками и в шапочках с перьями. За ними шествовали судьи в тогах с горностаевыми воротниками и в квадратных шапочках.

Первым шел довольно пожилой человек в черном, в котором Анжелика с трудом узнала канцлера Сегье — она видела его во всем великолепии во время торжественного въезда короля в Париж. За ним шел какой-то сухопарый высокий человек в красной тоге. Затем следовали шестеро в черном. На плечах одного из них была короткая красная накидка. Это был господин Массно, президент тулузского парламента. Сейчас он был одет куда строже, чем в день их встречи на дороге в Сальсинь.

Анжелика слышала, как сидевший впереди нее мэтр Галлеман вполголоса объяснял:

— Старик в черном, что идет впереди, — канцлер Сегье. В красном — Дени Талон, королевский прокурор и главный обвинитель. В красной накидке — Массно, президент тулузского парламента, назначенный на этом процессе председателем. Самый молодой среди судей — прокурор Фалло, который называет себя бароном де Сансе и ради того, чтобы попасть в милость к королю, согласился участвовать в суде над своим близким, как говорят, родственником по жене.

— В общем, ситуация, как у Корнеля, — заметил молокосос с напудренными волосами.

— Я вижу, мой друг, что ты, как все ветреные молодые люди твоего поколения, посещаешь эти театральные зрелища, на которые уважающий себя судейский чиновник не может пойти, не прослыв легкомысленным. Но сегодня, поверь мне, ты увидишь такой спектакль, какой тебе не приходилось видеть еще никогда, и…

Из-за шума в зале Анжелика не расслышала последних слов. Ей хотелось бы узнать имена остальных судей. Ведь Дегре не сказал, что их будет так много. А впрочем, какая разница, все равно она не знает никого, кроме Массно и Фалло.

Но где же сам Дегре?

Наконец, он тоже вышел на помост через ту же дверь, что и остальные судьи. Вслед за ним появилось довольно много священнослужителей, незнакомых Анжелике, большинство из которых село в первом ряду среди официальных лиц, где для них, по-видимому, были оставлены места.

Анжелика не увидела среди них отца Кирше, и это обеспокоило ее. Зато она облегченно вздохнула, когда не обнаружила там и монаха Беше.

Теперь наступила полная тишина. Один из священников прочел молитву и поднес подсудимому распятие. Жоффрей де Пейрак поцеловал его и перекрестился.

Такая покорность и благочестие подсудимого вызвали в зале разочарованный ропот. Неужели вместо увлекательного зрелища разоблачения колдуна они увидят самое заурядное разбирательство каких-нибудь дрязг между дворянами?

Послышался чей-то визгливый крик:

— Пусть Люцифер покажет свое умение!

В рядах началось движение — это гвардейцы кинулись к непочтительному юнцу. Его, а заодно и еще нескольких молодых людей грубо схватили и вывели из зала. В зале снова стало тихо.

— Подсудимый, принесите присягу, — сказал канцлер Сегье, разворачивая какую-то бумагу, которую, преклонив перед ним колени, подал молоденький клерк.

Анжелика закрыла глаза. Сейчас будет говорить Жоффрей, она услышит его голос. Она думала, что он будет надломленный, слабый, и, наверно, все присутствующие ожидали того же, потому что, когда Жоффрей де Пейрак громко и отчетливо начал говорить, по залу пронесся удивленный шепот.

Потрясенная до глубины души Анжелика узнавала тот пленительный голос, что жаркими тулузскими ночами шептал ей слова любви.

— Клянусь говорить всю правду. Однако я знаю, господа, что закон разрешает мне признать этот суд не правомочным, потому что как докладчик Королевского совета и советник тулузского парламента я имею право на то, чтобы меня судил парламентский суд…

Несколько мгновений Сегье, казалось, колебался, но потом торопливо проговорил:

— Закон запрещает присягу с оговорками. Принесите присягу по форме, и суд будет правомочен вас судить. Если же вы отказываетесь от присяги, мы будем судить вас как «бессловесного», то есть заочно, словно вы отсутствуете.

— Я вижу, господин канцлер, все предрешено заранее. Что ж, я облегчу вам задачу и не воспользуюсь теми справедливыми законами, которые позволили бы мне отвести этот состав суда целиком или частично. Я полагаюсь на его справедливость и подтверждаю свою присягу.