Книга Собрание сочинений. Том 1. Разнотык. Рассказы и фельетоны (1914–1924) - Михаил Михайлович Зощенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старуха Врангель
Зощенко М. Разнотык. Пг., 1923.
Печ. по: СС 6. Т. 3. С. 174–186.
По свидетельству В. В. Зощенко, рассказ написан зимой 1920–1921 гг. (Мат 1. С. 64). В записях Зощенко 1921 г. отмечено: «23 мая. Читал «Старуху Врангель» в Доме искусств. Похлопали. Пожал кой-кому руку» (Лицо и маска. С. 115).
Об этом чтении есть запись в дневнике К. Чуковского 24 мая 1921 г.: «Вчера вечером в Доме Искусств был вечер «Сегодня» с участием Ремизова, Замятина — и молодых: Никитина, Лунца и Зощенко. Замятин в деревне — не приехал. Зощенко — темный, больной, милый, слабый, вышел на кафедру (т. е. сел за столик) и своим еле слышным голосом прочитал «Старуху Врангель» — с гоголевскими интонациями, в духе раннего Достоевского. Современности не было никакой — но очень приятно. Отношение к слову — фонетическое.
Для актеров такие рассказы — благодать. «Не для цели торговли, а для цели матери» — очень понравилось Ремизову, который даже толканул меня в бок. Жаль, что Зощенко такой умирающий: у него как будто порвано все внутри. Ему трудно ходить, трудно говорить: порок сердца и начало чахотки» (Чуковский К. Дневник. 1901–1929. М., 1991. С. 170).
Через год, 28 мая 1922 г., Чуковский отмечает еще одну связанную с рассказом деталь: «Зощенко темный, молчаливый, застенчивый, милый. Не знаю, что выйдет из него, но сейчас мне его рассказы очень нравятся. Он (покуда) покладист. О рассказе «Рыбья самка» я сказал ему, что прежде конец был лучше; он ушел в Лидину комнату и написал прежний конец» (Там же. С. 211).
Весной 1921 г. рассказ читал М. Горький. Зощенко записывает: «Ал. Макс. читал «Старуху Врангель». Понравилось. Я был у него.
Он все время читал выдержки и говорил, что написано блестяще.
Но узко наш интерес. Даже только петербургский. Это плохо.
Как, сказал, мы переведем на индусский язык такую вещь? Не поймут» (Лицо и маска. С. 115).
И чуть позднее: «Очень понравилась Ал. Макс. “Рыбья самка”» (Там же. С. 116).
Первоначально публикация рассказа предполагалась в журнале «Россия», но там он был запрещен цензурой. В бюллетене Главлита (март 1923 г.) говорилось: «Смакование из номера в номер «гримас революции». На этот раз здесь помещен рассказ «Старуха Врангель» (запрещен): советский быт изображается здесь приемами гофмановских кошмаров, следователь ЧК — кретин с примесью хитренького паясничанья — арестовывает старуху, та умерла со страха» (Художник и власть: 12 цензурных историй / Публ. А. Блюма // Звезда. 1994. № 8. С. 82).
Лялька Пятьдесят
Красная новь. 1922. № 1.
Печ. по: СС 6. Т. 5. С. 204–212.
По утверждению В. В. Зощенко, рассказ написан зимой 1920–1921 гг. (Мат 1. С. 64). Однако в СС 6 авторская дата 1922 г. (С. 212). Возможно, Зощенко обозначил год публикации рассказа.
Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова
Зощенко Михаил. Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова. Пг., 1922.
Авторская датировка: Октябрь, 1921 г. Петербург.
Печ. по: СС 6. Т. 1. С. 227–278.
История издания первой книжки Зощенко, на самом деле вышедшей в кооперативном издательстве «Эрато» в декабре 1921 г., изложена в воспоминаниях Е. Полонской.
«Однажды вечером у «Серапионовых братьев» я предложила Зощенко и Груздеву издать свои книги. — У меня есть несколько вещичек, — сказал Зощенко, — и я издал бы их отдельным сборником, назвав его «Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова».
Мы договорились о пае, и Зощенко принес свою рукопись, поставив условие не печатать его фамилию на обложке, а пометить ее только на титульном листе. Он потребовал также, чтобы обложка была из самой дешевой оберточной бумаги, наподобие лубочных изданий. Одновременно принес свою рукопись Костя Державин, который озаглавил свое произведение: «О трагическом», а на титульном листе он добавил слово: «Опыт». <...>
Вскоре я принесла на очередное собрание «Серапионов» пачку свежепахнущих типографской краской брошюр, где на передней обложке крупными буквами было набрано:
Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова
Михаил Михайлович взял принесенный мною пакет и вышел в коридор, чтобы там посмотреть его содержимое. Тем временем в комнате М. Слонимского я рассказала товарищам, какой успех имели рассказы Зощенко у наборщиков. Метранпаж сказал Берману: «Я никогда не слыхал, чтобы наши наборщики так смеялись! Книга будет иметь успех».
Кто-то вспомнил о том, что такой же успех имели у наборщиков «Вечера на хуторе близ Диканьки».
В это время вернулся Михаил Михайлович, мрачный, и в руках его был пакет, который он подал мне со словами:
— Возьмите, мне это не нужно.
Мы развернули пакет и когда раскрыли книги, то обнаружили, что под обложкой «Синебрюхова» находится книжка Константина Державина «О трагическом. Опыт». Оказывается, брошюровщицы ошиблись.
Зощенко был очень рассержен. Мы стали уговаривать его не придавать значения случившемуся, говорили, что обложку можно переклеить. Зощенко молчал. Мы знали, что он очень вспыльчив, но никогда не показывает этого на людях.
Костя Державин не стал «принципиальничать» и получил экземпляры своей книжки, с которой сорвал собственноручно чужие обложки».
Текст в СС 6 практически не отличается от первоначального. Изменен лишь финал «Великосветской истории». Вместо последнего абзаца («А нашли клад или не нашли — я не знаю. Я в тех местах больше не бывал») ранее было:
«И все впустую. Нету нигде молодого князя вашего сиятельства...
А нужно передать ему, что план местонахождения — в разоренном на слом гусином сарае, пройдя сорок шагов от коровьего хлева вбок.
Вот и весь сказ.
Да, рубль дареный и посейчас зашит в ватном жилете».
Причем этот финал появился уже во втором издании «Рассказов...» (Л., 1926).
Остальные различия — пунктуация и незначительная стилистическая правка.
В ИП текст претерпел изменения в трех направлениях.
Появилась существенно сглаживающая сказ стилистическая правка: «сука» заменена «канальей», «сволочь паршивая» — «паршивцем», «хрестьяне» превратились в «крестьян», «часишки браслетой» — в «часишки с браслеткой» и т. п.
Часть подобной правки имеет, вероятно, цензурный характер: в новелле «Чертовинка» исчезло трижды упоминаемое имя Ленина, вместо «Что ж ты, так твою так, выступаешь супротив Ленина?» появилось «...выступаешь супротив нас?»; в «Гиблом месте» был расширен эпизод с убийством бабки Василисы, специально пояснено, что ее убийцами стали не красные или белые, а зеленые: «Нет, не угадала,
