Книга Забытые союзники во Второй мировой войне - Сергей Брилев

Наконец, для полноты картины надо добавить, наверное, самое главное в этой истории. Дело в том, что во все предшествующие столетия монголы были лишь подневольными агентами… китайцев. До 1911 года, когда в Пекине пала династия Цин, Монголия была не более чем провинцией великой Китайской империи. И она, Китайская империя, считала своими и Монголию, и Туву.

Китайский фактор

Строго говоря, китайцы управляли Урянхаем не напрямую, а именно через монголов. В центре Азии китайцы применяли давно уже забытый к тому времени в Европе принцип «вассал моего вассала — мой вассал», позволяя именно монголам назначать верховного старосту Урянхая с колоритным званием «амбын-нойон».

Конечно, с одной стороны, Урян-хай, благодаря этому, обладал такой автономией, какой ни у одного другого народа Китайской империи не было. Достаточно сказать, что когда дело дошло до заключения русско-китайского пограничного договора еще 1727 года, то китайцы и свои пограничные юрты выставили вдоль гор, отделяющих Туву не от России, а от Монголии. То есть Тува была как бы сама по себе. Но, с другой стороны, у самих китайцев попросту не доходили руки до такой отдалённой окраины. Отношения с ней вполне укладывались в незамысловатую формулу: вы нам — столько-то звериных шкурок, мы вам — столько-то рулонов шёлковых и хлопковых тканей. Тем не менее, до 1911 года, когда в Пекине пала императорская династия Цин, а Китай на время распался на несколько государств, это была именно китайская территория. И китайцы об этом хорошо помнили и помнят даже до сих пор.

Последний верховный китайский правитель Урянхая — император Пу И

Взглянем на карту, опубликованную в тайваньском городе Тайбэе. И на всю Туву, и на всю Монголию и до самого последнего времени претендовала не КНР, но «просто» Китайская республика: та, что живёт в изгнании на том самом Тайване и полагает себя истинной наследницей империи.

Судя по этой карте, вернись этот режим к власти и в континентальном Китае, и территориальные претензии были бы практически ко всем соседям. А одна из самых зримых «заявок» сделана именно на Туву: обратите внимание на большое жёлтое пятно сверху. И об этих притязаниях не народного, но националистического Китая забывать, конечно, не стоит.

При этом для Тувы образца 1930-1940-х годов ещё большую угрозу, чем националисты генералиссимуса Чан Кайши, представлял последний китайский император Пу И — тот самый, про которого режиссер Бертолуччи потом снимет фильм «Последний император». Это был правитель из той самой маньчжурской династии Цин, которая в 1911 году потеряла Китайскую империю, но для которой японцы организовали новое государство Манчьжоу-Го. И вот этого государства Тува должна была опасаться — кровно.

Во-первых, император Пу И претендовал на все свои старые земли, то есть на всю Монголию, включая Туву. Что для привыкших к своеобразной, но независимости тувинцев означало возвращение в статус «вассалов вассалов».

Во-вторых, за Пу И, конечно же, стояла Япония. И в отличие от аморфного тогда Китая Япония могла нанести удар, что и было доказано в конце тридцатых, когда при поддержке японцев Пу И развязал пограничный конфликт с Монголией в районе реки Халхин-Гол. Тогда монголам отбиться помогла только поддержка СССР. Тувинцы это хорошо помнили, а по некоторым данным даже отправили на Халхин-Гол своих военных[235].

Вот поэтому я и склонен считать, что за решением ТНР вступить во Вторую мировую войну стояли соображения и национального выживания.

Советские воины празднуют победу над Японией и Маньчжоу-Го при Халхин-Голе

Меж трёх огней

Разложив весь этот русско-монгольско-китайский «пасьянс», вернёмся теперь в 1917 год. Итак, теперь пала и Российская империя, и Буян-Бадыргы с Сафьяновым выдвинули идею тувинской независимости. Как на это отреагировали российские власти?

Про Временное правительство я уже писал, что оно было против. Но и этому правительству оставалось недолго. Сменившему его в октябре 1917 года красному ленинскому Совету народных комиссаров до поры до времени было не до Тувы. Однако в непосредственной близости от Тувы было ещё одно правительство, которое претендовало тогда на верховную власть в России. Решения тувинского съезда немедленно опротестовала администрация белого адмирала Колчака, взявшего тогда власть в Сибири. И колчаковцы при первой возможности Сафьянова арестовали и бросили за решётку.

В красноярской тюрьме Иннокентий Сафьянов оказался в одной камере со своим старшим сыном Борисом и младшим братом Михаилом. Распродав в Минусинске за бесценок всё имущество, в Красноярск бросилась жена Сафьянова Анна Михайловна.

Вершители судеб Тувы в годы Гражданской войны — Владимир Ленин и Александр Колчак

Ей удалось высвободить из заточения сына Бориса. Но вскоре началась мобилизация в армию, и Борис одним из первых попал в колчаковское ополчение. Здесь Борис продолжал вести подпольную работу, и вскоре его полк восстал. Восстание было жестоко подавлено, его главари, в том числе и Борис, попали теперь уже в камеру смертников. Через некоторое время Бориса и еще 12 его товарищей посадили в вагон и отправили в западном направлении, якобы на фронт. Но в вагон ввалились пьяные белополяки и всех, кто там находился, порубили шашками.

Законы (если так можно выразиться) Гражданской войны были таковы, что всех большевиков, находившихся в красноярской тюрьме, объявили заложниками. Как только партизаны проводили удачную диверсию, на тюремный двор выводили десять коммунистов и расстреливали. Обычно это происходило в 11 часов вечера. Братья Сафьяновы значились в списках заложников под номерами 66 и 67. Но до них очередь не дошла: обстановка на фронте сменилась в пользу красных.