Книга Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль

Большинство китайцев не видят между ними никакой разницы и называют всех, кто исповедует ислам, хуэй-хуэй. Это не относится к ученым. Вот что пишет один из них по этому поводу:

Многие китайские авторы путают магометан хуэй-цзя с племенами хуэй, принадлежащими, по их мнению, к другой расе, отличной от китайской (хань-цзу). Это заблуждение умышленно насаждалось маньчжурскими правителями в своих интересах.

Маньчжуры старались не допустить объединения китайцев — представителей разных религий, так как это могло поставить их господство под угрозу.

Автор продолжает:

Когда в VII веке в Аравии возник ислам, племя хуэй уже обитало в Китае на протяжении веков до новой эры. Согласно летописям династии Хань, хуэй входили в состав племени уйгуров, происходивших от хун-ну. Хуэй первыми из племен, поселившихся в Китае, приняли ислам. В наши дни этот народ образует племя уу-ель, обитающее в Синьцзяне.

Эти комментарии отнюдь не доказывают общего происхождения китайцев и магометан из северо-западных областей. Не так уж важно, отличаются ли хуэй, обосновавшиеся в Китае в очень давние времена, от хуэй-цзя, появившихся здесь гораздо позже, поскольку нам известно, что предки древних переселенцев были вовсе не китайцами, а хун-ну, то есть представителями дикого племени гуннов, совершавших набеги на Китай еще в Ш веке до н. э.

Как бы то ни было, споры ученых никак не сказываются на повседневных людских взаимоотношениях. Важно, что западные магометане не растворились полностью среди китайцев, подобно потомкам маньчжурских солдат, размещавшихся в этой местности в эпоху Цин — последней династии императоров (1644–1911 гг.).

Мусульман с северо-запада можно отличить от китайцев с первого взгляда. Это рослые люди крепкого телосложения с мужественными и даже суровыми лицами. Все они носят бороды (иногда их слегка подрезают) и своеобразные шестиугольные головные уборы черного или белого цвета, напоминающие колпаки. В Синьцзяне мусульмане часто ходят в высоких кожаных сапогах на русский манер. Они следуют заповедям, предписанным Кораном, и их законы отличаются от китайских. В общем, это порядочные и дружелюбные люди с воинственными традициями и наклонностями.

Мусульмане часто вступают в брак с тибетскими, китайскими и монгольскими женщинами. Это неизбежно должно было бы отразиться на облике их потомков-полукровок. Как ни странно, ничего подобного не происходит либо эти изменения редки и незначительны. Дети, рожденные от смешанных браков, почти всегда походят на своих отцов, поэтому мусульмане с северо-запада сохранили свой исконный тип.

Трудно сказать, как бы обстояло дело, если бы дети рождались от отцов-китайцев и матерей-мусульманок, но таких случаев не наблюдается.

Хотя мусульмане охотно женятся на китаянках, монголках и тибетках и, как правило, не требуют, чтобы они отрекались от родной религии и принимали ислам, они отказываются выдавать своих дочерей замуж за немагометан. Мне не раз приходилось слышать от мусульман: «Мы готовы скорее бросить дочерей в реку, чем видеть их замужем за неверными». Некоторые отцы не потерпели бы в качестве зятя даже новообращенного китайца.

Таким образом, ислам, существующий на северо-западе Китая, — не просто религия, а чужеродная этническая среда. Мусульмане прекрасно понимают, что находятся в стране в положении чужаков. Помнится, один из них мне сказал: «Вы — иностранка, приехавшая в Китай, и мы тоже здесь иностранцы, точь-в-точь как вы». Это заявление проливает свет на сокровенные чувства магометан, проживающих в западных китайских провинциях.

Каким образом ислам проник в Китай? У нас нет на сей счет определенных сведений. Известно, что меньше чем через десять лет после кончины Пророка (632 г.) его учение было завезено в Китай через Персию.

В 637 году арабы окончательно разгромили персов в сражении при Кадисии и воцарились в Персии. Царь Иездигерд бежал, тщетно взывая к китайцам и тюркам. В конце концов он был убит.

Его сын Фируз пытался противостоять захватчикам в местности, прилегавшей к нынешней афганской границе, но также вынужден был покинуть эти края и укрыться в Китае. В 674 году он прибыл в Чанъань (современный Сиань), тогдашнюю столицу империи.

Нам неизвестно, что рассказывали в Китае персидские эмигранты о своих врагах-арабах и их религии. Как всегда вместо солидной информации мы располагаем одними лишь преданиями. Одно из них повествует о том, что происходило дальше.

В 628 году императору Тай-цзуну[166] приснился человек с европейскими чертами лица. Незнакомец не пал перед ним ниц, как предписывал китайский этикет. На следующий день Тай-цзун приказал позвать прорицателя — толкователя сновидений и потребовал разъяснить ему значение сна. Предсказатель отвечал, что, по-видимому, чужеземец, приснившийся императору, — это враг, вознамерившийся причинить вред империи, и посоветовал Тай-цзуну вступить в союз с правителями соседних государств, которые могли бы прийти к нему на выручку в случае угрозы.

Следуя этому совету, Тай-цзун обратился к владыке Хами (города на территории современного Синьцзяна) с просьбой прислать ему переводчиков для переговоров со странами, расположенными к западу от Китая. Тот благосклонно отнесся к просьбе императора и послал к нему трех человек, двое из которых умерли по дороге.

Когда Тай-цзуна известили о том, что третий посланец по имени Кассем прибыл в Чанъань, он решил встретиться с чужеземцем не как император и переоделся простолюдином. Увидев Кассема, он узнал в нем человека из своего сна.

Тай-цзун почтительно приветствовал гостя, встав перед ним на колени по китайскому обычаю. Каково же было его изумление, когда Кассем сказал: «Я не достоин такой чести, оказанной мне Божественным Императором».

Маскарадный костюм оказался бесполезным; Тай-цзуну оставалось только вернуться во дворец вместе с посланцем.

Затем, как гласит предание, Кассем стал рассказывать императору об учении Пророка. Когда настал час молитвы, он оборвал свою речь на полуслове и начал молиться с традиционными поклонами, не обращая внимания на государя. Когда он закончил, Тай-цзун осведомился о значении различных движений, и Кассем удовлетворил его любопытство.

Разумеется, я пересказываю эту историю вкратце, в то время как легенда пространно повествует обо всех перипетиях.

Однако следует уточнить, что мусульмане с китайского запада, как правило, очень строго соблюдают свои религиозные обязанности. Я не раз наблюдала, как они прерывали беседу либо отходили в сторону во время какого-нибудь приема, чтобы совершить молитву в урочный час. Однажды это произошло в моем доме. Полковник-мусульманин, находившийся среди прочих гостей, внезапно встал посреди обеда, прошел в угол комнаты и невозмутимо принялся молиться. Это дерзкое пренебрежение мнением окружающих вызывает у меня неизменное восхищение. Подавляющее большинство людей обнаруживают робость, когда речь заходит об открытом проявлении своих религиозных пристрастий… Возможно также, их вера не особенно сильна.