Книга Камчатские экспедиции - Витус Беринг

Жира, что около головы и хвоста, и уварить нельзя; напротив того, болонь, спина и ребра весьма изрядны. Некоторые объявляли, будто мясо сего животного в соль неугодно, однако оное объявление несправедливо: для того что оно способно солиться и бывает, как солонина настоящая.

Во всех морских зверях примечено сие особливое свойство, что они игранием своим в тихую погоду перемену ее предвозвещают; и чем больше играют, тем сильнейшей погоды ожидать должно.

О рыбах

В описании рыб поступим мы таким же образом, как в описании трав и кореньев, то есть сообщим известие токмо о тех, кои служат или к содержанию тамошнего народа, или по частому лову всякому там знаемы, хотя в пищу и не употребляются; а обстоятельная история о рыбах, так как и о травах, со временем издана будет в особливых книгах.

И сперва объявим мы о китах — как из-за величины их, которою превосходят всех рыб, так и для порядка, что им за морскими зверями должно следовать, к которым они по внутреннему своему, подобному им, сложению, по плотскому совокуплению и рождению от некоторых и причитаются.

Китов (Phyfeter Aut) как в океане, так и в Пенжинском море великое множество, что в тихую и ясную погоду усматривается по фонтанам, которые они из жерла, что на голове, пускают.

Часто подплывают они и к берегам столь близко, что можно по ним из ружья стрелять; а иногда трутся и о самый берег, может быть, стирая раковины, которых по телу их довольно и в которых рождающиеся животные беспокоят их, как из того рассуждать можно, что они, оказывая спину поверх воды великим стадам чаек, которые клюют тех животных, сидеть на себе попускают долгое время.

Когда рыба идет в реки из моря, то во время прибылой воды заходят они и в устья рек, иногда по два и по три вместе, что мне самому многократно случалось видеть.

Величиною бывают они в тамошних морях от 7 до 15 сажен, но, без сомнения, и больше есть, токмо такие близко берегов не водятся. Мне сказывали, что за несколько лет судно, из Охотска отправленное на Камчатку, при благополучном ветре на всех парусах отстоялось, набежав на сонного кита в ночное время, что от малого кита не могло учиниться.

Сколько их родов, про то сказать нельзя: ибо сие животное на Камчатке мало ловится, выключая северные места, где оседлые коряки и чукчи промышляют их с удовольствием, а мертвых хотя и часто выкидывает на берег, однако ни мне, ни Стеллеру целого не удалось видеть.

Причина тому — жадность жителей, которые, найдя его, как бы некоторое сокровище, скрывают, пока удовольствуются их жиром. В 1740 году описать кита был преизрядный случай: ибо принесло его к самому большерецкому устью во время прилива, которого бы и в губу внесло: но некоторые казаки, усмотря, встретили его на море и, не допустя до земли, лучшие места обрезали, а к вечеру ни мяса, ни костей не осталось.

Я был тогда в Большерецком остроге и, по получении известия, что кита поймали на море, приехал туда на другой день, но, к крайнему неудовольствию, не видал и костей его: ибо жители, которым от приказной избы заказано было резать китов, пока не будут осмотрены, опасаясь штрафа за ослушание, кости его скрыли, чтоб и знака не было, что они кита резали.

По Стеллерову примечанию, выбрасывает китов из океана около Курильской лопатки, около Авачи, Кроноков и около устья реки Камчатки больше, нежели из Пенжинского моря, на западный камчатский берег, и чаще осенним, нежели вешним временем.

Ловят их разные народы различными образами. Курильцы около Лопатки и островов своих разъезжают на байдарах и ищут такие места, где киты спят обыкновенно, которых, найдя, бьют ядовитыми стрелами. И хотя рана от стрелы столь великому животному сперва совсем нечувствительна, однако вскоре после того бывает причиною нестерпимой болезни, которую изъявляют они, мечась во все стороны и преужасным ревом; напоследок в кратком времени, будучи раздуты, издыхают.

Олюторы ловят их сетями, которые делают из моржовых копченых ремней, толщиною в человечью руку. Помянутые сети ставят они в устье морского залива, и один их конец загружают великим каменьем, а другой оставляют на свободе, в котором киты, за рыбою гоняющиеся, запутываются и убиваются.

После того олюторы, подъехав на байдарах и обвязав ремнями, притаскивают к берегу при великом веселии, восклицании, пляске и скачке жен и детей, на берегу стоящих и поздравляющих промышленников с добычею.

Но прежде нежели потянут его к берегу, отправляют шаманство; а как прикрепят его на земле, то, одевшись в лучшее платье, выносят из юрты кита деревянного, длиною около двух футов, строят балаган новый и вносят в него деревянного кита при непрестанном шаманстве, в балагане зажигают лампаду[166] и, приставя нарочного, приказывают, чтоб огонь не угасал с весны до осени, пока ловля продолжается.

После того режут пойманного кита на части и приуготовляют его, как наилучший запас, следующим образом. Мясо, которое скоро портится, сушат на воздухе, кожу, отделив от жира, дубят и бьют молотами намягко для употребления на подошвы, которым не бывает почти износа; жир коптят так же, как выше сего о тюленьем объявлено: кишки чистят начисто и наливают жиром, который течет при резанье, и нарочно топленым: ибо они другой посуды не имеют.

Когда весною приспеет время, удобное к китовому промыслу, и олюторы впервые сети свои выносят, тогда бывает у них самый большой праздник, который отправляется с шаманством и с церемониями в земляной юрте; тогда колют они собак при битье в бубны, а после накладывают великое судно толкушами, ставят оное перед жупаном (боковой выход у земляных юрт), приносят деревянного кита из балагана с ужасным криком и закрывают юрту, чтоб света ничего не видно было.

Между тем как шаманы деревянного кита из юрты вон вынесут, то все закричат вдруг: «Кит ушел в море», выходят из юрты, а шаманы и следы его на толкуше кажут, будто по ней ушел он жупаном.

Чукчи промышляют китов от устья Анадыря-реки до Чукотского Носа таким же образом, как европейцы. Они на нескольких больших байдарах, обтянутых лахтачными кожами, в которых человек по 8 и по 10 умещается, ездят далеко в море и, завидев кита, подгребают к нему с возможною скоростью, пускают в него носок с зазубриной, за весьма долгий ремень привязанный, который в байдаре кругом складен, чтоб свободнее отпускать его, когда кит в глубину опустится.

К ремню прикреплен близ носка китовый надутый пузырь, чтоб увидеть, где раненый кит вынырнет, и в том случае по ремню притягиваются они к нему ближе и пускают в него другой носок. Сие продолжают они с разных байдар до тех пор, пока кит утомится и все байдары, носками пущенными, в него прикрепятся.

Тогда они вдруг закричат и забьют в ладоши, отчего кит обыкновенно к берегу устремляется, таща байдары за собою. Около берега поднимают они крик больше прежнего, и кит, будучи ослеплен, тем страхом выбрасывается на сухой берег, где чукчи докалывают его без опасности.