Книга Путешествия. Дневники. Воспоминания - Христофор Колумб

И он [Бобадилья] распорядился начать расследование моих неправильных действий, а представил он их в таком виде, что даже ад не знает подобного. Но на небе есть господь Бог, который спас Даниила и трех отроков с такой мудростью и мощью и так, как было ему угодно, ради вящей его славы.

Я сумел бы уладить все, о чем шла здесь речь, да и многое другое, что произошло за то время, пока я находился в Индиях, если бы я дал себе волю заботиться о собственном благе и если бы я считал это достойным. Но именно потому, что я стоял на страже справедливости и способствовал приращению владений ее высочества как раз сейчас, когда найдено столько золота, я потерпел крушение.

Разные мнения высказываются о возможности получения больших доходов: либо извлекать их грабежом, либо разработкой рудников.

За женщину здесь платят сто кастельяно, словно за возделанное поле, таков тут обычай, многие купцы рыщут тут в поисках девушек. В цене сейчас девяти– и десятилетние. Впрочем, немало можно заработать на женщине любого возраста.

Я утверждаю, что яростные поношения разнузданных людей причинили мне больше вреда, чем моя служба – пользы, а это дурной пример на нынешние и грядущие времена.

Клятвенно заверяю, что в Индии явилось много людей, которые не заслуживают в глазах бога и всего мира воды святого крещения, ныне они прибывают сюда, и он [Бобадилья] это допускает. Я утверждаю, что когда я заявил командору [Бобадилье], что он не имеет права давать льготы, я сделал то, что он желал (hise yo lo qu’е́l deseava), хотя я ему говорил, что поступал так, дабы оттянуть время, желая, чтобы их высочества узнали, что происходит в стране и отдали бы новые распоряжения относительно всего, что надлежало бы сделать для их пользы.

Он [Бобадилья] возбудил всеобщую вражду ко мне, и по всему его поведению было видно, что он уже прибыл сюда, достаточно возбужденный против меня, потому, может быть, что он, как говорят, затратил немало средств, чтобы добиться этой должности. Впрочем, об этом я сужу только по слухам.

Я никогда еще не слышал, чтобы лицо, ведущее расследование, сговаривалось с мятежниками и привлекало их, а также и других особ, недостойных доверия и вероломных, в качестве свидетелей против того, кто управляет ими.

Если их высочества отдадут приказ учинить здесь всеобщее расследование, уверяю вас, что они сочтут величайшим чудом, что остров этот [Эспаньола] не был поглощен морем.

Ваша милость, я думаю, вспомнит, что когда буря, лишив мой корабль парусов, забросила меня в Лиссабон, я был облыжно обвинен в том, что я явился к португальскому королю, дабы передать ему Индии. Впоследствии их высочества узнали, что совсем иными были мои намерения и что наветы на меня были вызваны злобой.

Пусть у меня и мало знаний, но я все же не представляю себе, кто может счесть меня настолько глупым, чтобы предположить, будто я, даже если бы считал Индии своими владениями, мог надеяться удержать их без помощи государя. А если это так, от кого же я мог бы ожидать помощи и уверенности в том, что не изгонят меня из Индий, как не от короля и королевы, наших владык, ни за что оказавших мне столь великие почести, а ведь это величайшие государи как на суше, так и на море!

Они же оценили мою службу и охраняли мои привилегии и пожалования, а если кто и нарушил их, то их высочества возместят мне ущерб с лихвой, как это было в деле Хуана Агуадо[390], и повелят оказать мне великие почести. И, как я уже говорил, они оценили мою службу, и дети мои стали их слугами, этого же не могло быть ни у какого другого государя, ибо там, где нет любви, и ничего другого нет.

Все это я ныне говорю против злословия, а также противно моему желанию: дело же мое таково, что даже во сне я не хотел бы вспоминать о нем. Поступки и поведение Бобадильи обличают его хитроумные намерения, но я выведу его на свежую воду и легко докажу, что они вызваны его невежеством, великой трусостью и необузданной жадностью.

Я уже говорил, что писал ему и монахам; затем я отправился [в Санто-Доминго] совершенно один, потому что все люди оставались с аделантадо, да и кроме того, я не желал вызывать у Бобадильи подозрений[391]. Но как только Бобадилья узнал это, он схватил дона Диего и в кандалах отправил его на каравеллу, а когда я прибыл, он так же точно поступил и со мной, а потом и с аделантадо, когда тот явился [в Санто-Доминго]. Я больше не говорил с Бобадильей, а он не допустил, чтобы кто бы то ни было перемолвился со мной. Клянусь, что не могу понять, по какой причине я был им арестован.

Первой заботой Бобадильи было захватить золото, и взял он его без веса и меры; в мое отсутствие он утверждал, что намерен расплатиться с людьми (я же слышал, что он забрал себе большую часть) и назначил новых лиц для наблюдения за обменными сделками.

У меня имелись отобранные и особо хранившиеся образцы золота в крупных зернах, величиной с утиное и куриное яйцо, и в кусках иной формы. Золото это было собрано некоторыми лицами за короткое время с тем, чтобы порадовать их высочества. Желал я также, чтобы они представили себе, какие выгоды сулят большие камни, содержащие много золота. Захват образцов золота был первым черным делом Бобадильи, а поступил он так, желая, чтобы их высочества ни во что не ставили мое предприятие, пока он сам не набьет себе карманы, в чем он проявил большую прыть.

Золото, предназначенное для плавки, стало после этого менее полновесным, а цепей, которые весили около двадцати марок, никто уже больше не увидел. Я был удручен этой операцией с золотом гораздо более, чем историей с жемчугом, которого я не привез их высочествам. Командор [Бобадилья] сделал без малейшего промедления все, что, по его мнению, могло принести мне ущерб. Я говорил уже, что шестисот тысяч мараведи достаточно было для того, чтобы расплатиться со всеми, никого не разоряя, и что имелось десятины на целых четыре куэнто и альгвасильские сборы, так что не было необходимости трогать золото.

Бобадилья сделал несколько смехотворных пожалований, хотя, я думаю, он наградил в первую очередь себя. Все это узнают их высочества, когда прикажут ему отдать отчет, особенно, если при этом присутствовать буду я. Он же говорит то и дело, что я задолжал большую сумму, но это подтверждаю и я, хотя долг не так велик, как считает Бобадилья.

Особенно удручен я был тем, что ко мне для ведения расследования направлено было лицо, отлично разбиравшееся в том, что если выводы этого расследования окажутся для меня невыгодными, то правителем останется он.