Книга Хрустальный шар - Станислав Лем

АВДОТЬЯ (трагически). Не ожидала я такого от вас, товарищ муж. Разве для того мы в 1917 году сделали революцию, чтобы разъезжать на каких-то автомобилях? Чтобы иметь презренные холодильники? Чего тебе еще захотелось? Может, зубную щетку? А пальцем уже не хочешь? Одумайся, что ты делаешь? Уже не мило тебе трудиться для революции? Уж совершенно не волнует тебя производственный план, наша радость, наш пот, наша кровь…

ПСИХОВ. Кровь и пот, безусловно, но почему я не могу иметь холодильник?

АВДОТЬЯ. Муж, бросай это низкопоклонство, это мерзкое низкопоклонство перед Западом. Зачем тебе холодильник? Что ты будешь в нем держать, кальсоны? Перестань, а то пойду к товарищу Этонесоветидзе, он у тебя выбьет этот холодильник из головы. (Крестится.)

ПСИХОВ. А чего это ты, коммунистка, крестишься?

АВДОТЬЯ. С 22 ноября 1942 года[177]уже можно. Ох, Демушка Бартулыхтимушенко, что ж с тобою произошло… Был ты безупречным, всегда первым шел в соду и последним возвращался, нельзя тебя было отмыть, а теперь… (Раздается стук.)

ПСИХОВ. Давай, то есть пожалуйста!

ВАЗЕЛИНАРИЙ (входя). Приветствую вас, Авдотья Праксивтихина, и вас, Дементий, инженер советский наш. Стряхнули уже американскую пыль с сапог? Ну как там капитализм, гниет?

ПСИХОВ. Гниет. Даже здесь воняет, не чувствуешь?

АВДОТЬЯ. Разве ж можно не почувствовать? (Все смеются по-социалистически, то есть не для собственной выгоды.)

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Хорошо, что вернулись. Передаю вам крепкое соцпоздравление от парторганизации, НКВД, Соцревтрибунала и Укррайздравпомдилгоспамтадеревоспитки. А вот документы и план.

АВДОТЬЯ. Говорите, говорите, дорогой Вазелинарий: перевыполнен?

ВАЗЕЛИНАРИЙ. План, что ли?

ХОРОМ. План.

ВАЗЕЛИНАРИЙ. План перевыполнен, но с содой хуже. Недавно в ней появились примеси.

ХОРОМ (с ужасом). Примеси…

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Приписывают это нашему соцкоту, Марфашу. Котяра соскользнул в котлище и до конца выпарился. Распался на котян соды.

ПСИХОВ. А что вы на это?

ВАЗЕЛИНАРИЙ. А ничего. Большевика этим не испугать. Сразу же состоялось производственное совещание.

АВДОТЬЯ. Ну и что?

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Ваш заместитель, дорогой Дементий, Сыногарлицев, получил несколько лет.

ПСИХОВ. А… а…

ВАЗЕЛИНАРИЙ. Ну, нужно идти. Ждет меня печь с гашеной содкой, и еще мне нужно завершить раздел моей книги «Как выводят пятна в коридор и там дают им по морде, или Молодой содовец-стахановец». Желаю вам дождаться коммунизма. (Поет.) Здравствуй, Саша, здравствуй, Маша, жизнь хороша, тра-ля-ля. (Выходит.)

Действие второе

ВАРФАЛАМОТВЕЙ. Ох, брат… И я был в Париже… Ох уж эта «Мулен Руж», ох эти продажные женщины, ох любимый загнивающий капитализм, сиси, писи, пениси, золотой мой империализмик, а мы что?

ПСИХОВ. А может, мы ошибаемся, Варфаламотвей Иванович, а? А может, тебе, которому советская власть набивает брюхо икрой, не следует рыльце облизывать при мысли о разложении тела? Разве не ты написал сонеты о Сталине, поэму о Вожде, роман о Молодом Иосифе, книгу афоризмов о Солнце трудящихся масс и тэпэ? Что? А?

ВАРФАЛАМОТВЕЙ. Считаешь, это низкопоклонством? Что я низкопоклонствую? А если это так приятно, можно дышать, делать что хочешь…

Входит ВАМЬЯ.

ЭТОНЕСОВЕТИДЗЕ. Докатились, сукины сыны. Вот вам коробочку. Ну, товарищи-капитулянты, слышал я о вашем отклонении от генеральной линии. Я так думаю, последний час для врагов пробил. Ну, братцы, и нужно было вам отклоняться? Плохая линия, не нравится, да? (Нервно поигрывает «наганом».)

КАПИТУЛЯНТЫ. А… а… помилуй, Вамья Этонесоветидзе… Наш дорогой, уважаемый секретарь… Мы в вас как в солнышко… Мы вам и то, и это, и еще что-то. Только дайте нам искупить вину. Больше не будем.

ЭТОНЕСОВЕТИДЗЕ. Унизились до низкопоклонства, да? Я это почувствовал, как только вошел.

Быстрым шагом входит МИЧУРЕНКО, говорит Дементию.

МИЧУРЕНКО. Дядя Психов, знаете, я сделал великое изобретение? Равное великой мечте – сплавляемому кедру. Я вывел новый вид кактуса, скрещенный с коровой, у которого соски вместо шипов. Сейчас его доят здесь у ворот.

ЭТОНЕСОВЕТИДЗЕ. Не может быть, а что доят?

МИЧУРЕНКО. Кактусовый сок.

ЭТОНЕСОВЕТИДЗЕ. А пить можно?

МИЧУРЕНКО. Ну, он еще немного воняет, но пить можно. Впрочем, это пока еще социализм. Увидите, что будет делаться при коммунизме.

ЭТОНЕСОВЕТИДЗЕ. А на что вы опирались, товарищ научный работник? Не на гнилую ли буржуазную науку?

МИЧУРЕНКО. Тьфу-тьфу. Опирался на Лысюрина. О, мы, советские агробиологи, мы можем все. Все можно, что невозможно, только вместе с Марксом и Энгельсом. (Громкие одобрительные возгласы.) А ты, дядя Психов, что так грустно смотришь? Ах, ты, может, сомневаешься в прогрессивном кактусе?

ЭТОНЕСОВЕТИДЗЕ. Ваш дядя запятнал себя низкопоклонством.

МИЧУРЕНКО. А? Что? Корнем? Кактуса[178]? Что? Низкопоклонством? Какой дядя? Кто?

ЭТОНЕСОВЕТИДЗЕ. Вот этот, Дем Психов-Бартулыхтимушенко, до сегодняшнего дня директор завода по производству гашеной соды.

МИЧУРЕНКО. Шутки. Какой дядя? Чей дядя? Может, мой? Не знаю этого господина, то есть этого товарища. И вообще я только в шутку иногда называл этого типа дядей, но мне всегда казалось, что у него во взгляде есть что-то злое, от космополита, от реакции и, спаси Господи, от контрреволюции. Ну, я пойду, а то кактус ослабеет.