Книга Женщина в красном - Элизабет Джордж

— Конечно. Они настаивали, чтобы ты приехала. Просили позвать тебя к трубке, но я ответил, что тебя нет дома.

— И на том спасибо.

Тэмми смотрела в окно. Они двигались по Страттону к автостраде А-39. Из Корнуолла выбраться не так-то просто.

— Я не слишком хочу общаться с ними, дедушка. Нам нечего сказать друг другу.

— Ты считаешь?

— Мы говорили и говорили. Ссорились. Я пыталась объяснить, но они не слушают. Отказываются слышать. У них одни планы, у меня — другие. Вот так-то.

— Я и не знал, что ты с ними говорила.

Селеван сознательно сделал свой голос задумчивым, как у человека, размышляющего над словами собеседника.

— Да что ты! — отозвалась Тэмми. — Это всё, что мы делали, прежде чем я сюда приехала. Я говорила, мама плакала, я говорила, папа кричал. Я говорила, они мне возражали. Только я не желала спорить, потому что считаю, что спорить не о чём. Ты либо понимаешь, либо нет. А они не понимают. Да это и невозможно. Мама не представляет, что это за цель — посвятить себя Богу. Её интересуют только журналы мод или те, в которых печатают светские сплетни, советуют, как превратить себя в Пош Спайс[60]. А ведь мама находится там, где почти нет магазинов с дизайнерской одеждой. И весит она значительно больше, чем Спайс. Или как там она себя называет.

— Кто?

— Пош Спайс. Мама выписывает журналы «Хелло!» и «ОК», я молчу уже о «Вог» и «Татлер». В этом и заключаются её амбиции. Выглядеть как все они и жить как они. Это не моё, дедушка, и никогда моим не станет, так что отправишь меня домой — ничего не изменится. Я не хочу того, чего хотят они. Никогда не хотела и не захочу.

— Я и не знал, что ты с ними говорила, — повторил Селеван. — Они даже не упомянули об этом.

— Что ты имеешь в виду?

Тэмми повернулась и взглянула на деда.

— Мать… как там её. — Селеван замялся. — Аббатиса. Как её называют?

Тэмми прикусила нижнюю губу и по-детски втянула её. У Селевана сжалось сердце. Внучка всё ещё была маленькой девочкой. Он понимал, что родителям сложно представить её исчезнувшей за монастырскими дверями. Ведь оттуда можно выйти только в гробу. Это так не по-девичьи. Ей бы сейчас мечтать о туфлях с острыми носами и на высоких каблуках, о помаде, о всяких там фигли-мигли в волосах, о юбках мини, макси или миди, о кофточках и маечках, о музыке и мальчиках, о кинозвёздах и о сексе. В семнадцать лет ей не следовало размышлять об устройстве Вселенной, о войне и мире, голоде и болезнях, бедности и невежестве. А уж о чём ей и вовсе стоило забыть, так это о рясе, о келье с железной кроватью, о кресте, о чётках, о том, чтобы вставать на рассвете и молиться, молиться, отгородившись от мира.

— Дедушка… — выдохнула Тэмми, не в силах закончить фразу.

— Да, девочка, я твой дед. Дед, который тебя любит.

— Ты звонил?

— В письме ведь сказано: позвони матери… как там её? Мы условились о визите. «Девушки иногда не могут приспособиться» — это её выражение. «Они думают, что в такой жизни есть романтика. Я заверяю вас, мистер Пенрул, что это не так. Но мы предлагаем пристанище отдельным девушкам и группам, так что, если она желает, мы её примем».

Глаза Тэмми снова стали глазами Нэн.

— Дедушка, так ты везёшь меня не в аэропорт?

— Конечно нет, — ухмыльнулся Селеван, словно это была самая естественная вещь на свете: наплевать на родителей Тэмми и везти её к шотландской границе, чтобы она провела неделю в монастыре кармелиток. — Они не знают и не узнают.

— Но если я решу остаться… если обнаружу, что всё так, как я представляла, тебе придётся открыть правду моим родителям. И что тогда?

— Предоставь это мне, — успокоил её Селеван.

— Но они тебя не простят. Они никогда с этим не смирятся. Они не подумают…

— Девочка, — прервал её Селеван, — пусть думают то, что думаешь ты.

Из кармана на дверце он вытащил справочник по Великобритании и подал внучке.

— Открой, — велел он. — Если мы едем в Шотландию, мне нужен хороший штурман. Справишься с этой работой?

Ослепительная улыбка поразила его в самое сердце.

— Справлюсь, — убеждённо сказала Тэмми.

— Тогда вперёд.

События этого долгого дня заставили Би Ханнафорд искать козла отпущения. Она начала с Рэя. Ей казалось, что именно из-за него преступник спокойно избежал обвинения. Если бы Рэй с самого начала прислал ей сотрудников из убойного отдела, а не из службы береговой охраны, всё сложилось бы иначе. Эти умели лишь с ограблениями разбираться, где им расследовать убийства? Тогда бы ей не пришлось надеяться на констебля Макналти, который завёл следствие в тупик критическими замечаниями в адрес семьи погибшего. Сержант Коллинз, по крайней мере, не отлучался надолго из отделения, и неприятностей от него меньше.

Что до Хейверс и Томаса Линли, то Би хотелось и их обвинить, хотя бы только за их лояльность друг к другу. Правда, у неё не хватало духу сделать это. Информация о Дейдре Трейхир, как оказалось, отношения к делу не имела.

Чего Ханнафорд действительно не хотела признавать, так это того, что в конце концов всё обернулось против неё, ведь именно она отвечала за расследование. Всё это время Би ни к кому не прислушивалась. Подозревала Дейдру Трейхир, требовала выделить комнату для ведения дела в городе, а не там, где советовал Рэй, тем более там находился более подготовленный персонал. Би настояла, что будет работать в Кэсвелине, а не где-то ещё, лишь бы наперекор Рэю.

В суд представить нечего — эти четыре слова были крайне неприятны, как и фраза «нашему браку пришёл конец», которую многим копам довелось услышать из уст жён, измученных за годы супружества. Но первые четыре слова означали, что правосудие не свершилось, несмотря на долгие часы, утомительный труд, просеивание данных, отчёты криминалистической лаборатории, допросы, дискуссии, рассмотрение того или иного эпизода с разных сторон. Оставалось разве что начать всё заново и надеяться на другой результат либо объявить дело нераскрытым — тогда будет искра надежды, что что-то изменится. Однако сейчас не было никакой надежды. Региональное начальство может спросить, что ей необходимо, чтобы довести дело до конца, но это вариант-мечта, потому что, скорее всего, начальство устроит ей взбучку.

Во всём виноват Рэй, убеждала себя Би. Рэю наплевать на её карьеру. Четырнадцать лет назад он от неё отдалился, да и дело с концом.

Би решила двинуться в другом направлении и приказала сотрудникам ещё раз просеять всю информацию — вдруг получится прищучить Яго Рита, урождённого Джонатана Парсонса, и выдвинуть против него обвинение в убийстве. Она велела всем подумать, есть ли у них то, что можно было бы предъявить королевской прокурорской службе. Должно же быть хоть что-то. Этим они займутся завтра, а пока пусть идут домой и как следует выспятся.