Книга 40 градусов в тени - Юрий Гинзбург

проработал в Цюрихе экспертом Всемирного банка. Жена его Роз происходила из богатой еврейской нью-йоркской семьи. Они вместе учились в одном из нью-йоркских университетов, где среди студентов было много евреев. Роз рассказывала Игорю и Льву, как были поражены ее родители, когда она привела бедного жениха-ирландца.

Тим был чрезвычайно образованным человеком – он отлично знал европейскую историю, литературу и, более того, он разбирался в российском искусстве и литературе, читал Толстого, Чехова и Достоевского, Троцкого, Солженицына и др., знал, кто такой Борис Годунов и Петр Первый… Жили Тим и Роз в большущем доме на поросшей лесом горе в окрестностях города, куда надо было забираться по немощеному серпантину. На расстоянии километров трех вокруг больше никакого жилья не было. Из хозяйства у них были две огромные лохматые собаки неизвестной породы и две студентки, которым они сдавали цокольный этаж с отдельным входом. Была ранняя весна, в доме стоял неимоверный холод, и профессор грел ноги, подсовывая их под одну из собак, лежавшую возле его кресла.

Лев с Игорем посетили местный муниципалитет, где они с помощью Тима получили предварительное согласие на продажу им земельного участка в окрестностях города для строительства газонаполнительной станции. Встретились они и с представителями газовой компании «Вермонт Газ», где заручились согласием разрешить им врезку в газопровод, шедший из Канады, и обеспечить требуемым количеством газа. В который раз профессор восхищался американским стилем работы: всё базировалось на четкой логике, чисто деловых соображениях и желании как можно скорее решить задачу. В процессе посещения «Вермонт Газа» произошел забавный случай. Один из инженеров, участвующих в переговорах, спросил коллег:

– А вы меня не помните?

Игорь со Львом вопросительно переглянулись.

– А я вас узнал, вы вчера сидели во втором ряду на спектакле, а я играл одного из французских революционеров.

Дело было в следующем. Некий второстепенный бродвейский театр привез в Вермонт мюзикл с либретто из событий французской революции. С целью экономии из Нью-Йорка приехали исполнители только главных ролей, а исполнителей второстепенных ролей и статистов набрали из вермонтских любителей. Для провинциального Вермонта спектакль был событием, и Тим счел необходимым повести Игоря и Льва на воскресный спектакль, где их и заметил со сцены инженер из «Вермонт Газа».

Ян приехал в Берлингтон из Торонто на машине, Игорь познакомил его с Тимом, и они друг другу понравились. Профессор с Яном вернулись в Торонто, и оттуда Игорь вылетел в Израиль. Лев летел через Нью-Йорк.

После этого Лев переехал в Нью-Йорк с женой и тремя малолетними детьми. В Нью-Йорке был снят офис на Манхеттене и квартира для Льва. В скором времени появились два американских партнера – один израильтянин по имени Юваль Мыскин и один американец, престарелый отставной биржевой деятель Джеймс Коэн. Они вошли партнерами во вновь образованную американскую компанию и развили бурную деятельность. Их главная идея состояла в том, чтобы найти и купить действующую региональную компанию по продажам жидких топлив, включая сжиженный нефтяной газ пропан, и влиться в ее структуру. Конечно, параллельно они занимались просто поисками инвестиций, проталкиванием вермонтского проекта и поиском других американских проектов. Игорь наезжал в США периодически по мере образования мест, подходящих для прорыва, а также осуществлял из Израиля участие в переговорах с релевантными лицами, выполнение различных расчетов и разработку алгоритмов применительно к потенциальным проектам. Летал он в основном, по понятным причинам, через Торонто, а потом Ян на машине отвозил его в США. Тем временем был заказан в одной из инженерных компаний в Берлингтоне проект компрессорной станции и куплен земельный участок поблизости от газопровода из Канады в США. После утверждения проекта местным муниципалитетом было начато строительство станции. Был заложен фундамент и проложены траншеи для всех коммуникаций. На этом миллион Тима закончился, а Лев в Нью-Йорке новых денег на проект не нашел.

Однажды, после очередной поездки в Америку, у Игоря заболела правая нога. Диагноз, поставленный в «Тель-а-Шомер»[42] после биопсии, был неожиданный и ошеломляющий: злокачественная опухоль в районе бедра – лимфома Ходжкина.

Врач – пожилая ашкеназийка с польскими корнями сказала Игорю: «Надеюсь, я вас вытащу, немедленно начинаем химиотерапию».

Его отпустили домой, и раз в неделю Игорь должен был приезжать в больницу к восьми утра на сеанс химиотерапии, которая предполагала сидение под капельницей около восьми часов кряду. Больница была в тридцати километрах от дома Игоря, и ездить туда на машине он не мог, поскольку после сеанса испытывал ужасную слабость. Проблема его доставки в больницу была чрезвычайно острой, тем более что утром надо было выезжать не позже шести часов утра. И опять помог случай. Домашний врач Игоря жила напротив их дома в Гинот-Шомроне, а ее муж-биофизик работал в «Тель-а-Шомере» и ездил к восьми часам на работу на машине. Обратно Игорь добирался иногда с ним, а иногда за ним приезжала дочка. Из дома Игорь выходить никуда не мог из-за слабости и болей в ноге, но иногда он доползал до машины и ездил недалеко по хозяйственным делам. Так прошло четыре месяца. Вытащила его из болезни, конечно, Дана. Она ездила с Игорем на все сеансы, она поддерживала его морально и физически. Огромную помощь оказала дочка – она работал в больнице «Асута» в Тель-Авиве и знала наизусть все больничные «фокусы», без чего пребывание в израильских больницах является весьма затруднительным.

Трудно Игорю было привыкнуть к самому себе без малейшего признака волосяного покрова: на голове, на лице, на руках и ногах. Всё это потом отрастало примерно около года.

Слабость сохранялась у Игоря и после окончания химиотерапии. Однажды он собрался поехать по хозяйству и увидел, что спустило одно колесо. Игорь сотни раз в своей жизни менял колеса, а тут не смог, что повергло его в глубокое уныние. Кроме того, он стал быстро уставать. Каждый месяц у него находили на коже очаги злокачественных образований и оперировали их. Это продолжалось в течение почти года. Однако в течение всего этого времени профессор дома работал. Пришло время получать дивиденды за работу алюминиевого комбината в Боснии. Они составили около полумиллиона евро. Фирма профессора разваливалась полным ходом. В ней практически остались Игорь, Лев и коммерческий директор Леон Бер. По закону и по «понятиям» эти деньги должны были быть разделены между ними тремя и инвесторами, ранее вложившими деньги в их фирму, прежде всего Майком. Игорь должен был получить примерно 70 тысяч евро, на которые он собирался жить после распада фирмы. Лев и Леон, воспользовавшись болезнью Игоря, тайно уговорили боснийского оператора, поставлявшего газ комбинату, перевести