Книга Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия - Евгений Аврутин

И действительно, на ближайший холм вылетели полтора десятка всадников. Их белые чалмы и бурнусы были отлично видны в лунном свете.

– Данилыч, – крикнул Саша, – задержи их. Да, ты задержи, сам сказал, что твой конь притомился. Привет Катерине Михайловне!

И рванул во тьму.

На одну секунду казалось, что Сабуров упадёт с коня от напряжения и страсти. Данилыч уже приготовился выбить пистолет, если ротмистр прицелится в Сашу.

Но тут лицо Сабурова стало спокойным, он улыбнулся.

– Утёк пострел, – сказал он. – Ладно, приостановим расследование.

И повернул коня к неприятелю.

– Правильно, вашбродие, – сказал Данилыч, – хватит дурью маяться, давайте умрём за Отечество. Зацепят французики – валитесь и говорите: онма туе!

И они сделали то, что очень редко делают два всадника, увидев пятнадцать врагов, – рванулись им навстречу.

* * *

Джейн повезло. Она нашла в темноте свою туфельку, вышла на тропинку, пошла, ощущая правоту Данилыча: да, конечно, синяки есть, но кости целы.

Болевшее горло, порванное платье, но главное – пакет с мундиром в руке, доказывали ей, что это был не сон и она только что распрощалась с Сашей… четвёртый или пятый раз. Уже не помнила.

Ночь была неспокойная – за спиной, вдали, слышались выстрелы и лязг сабель. Но Джейн не замечала никаких звуков.

Она плакала, её трясло. И все же недавний страх за себя и радость от того, что страх из-за мундира ушёл в прошлое, были для неё сейчас не главным. Она больше всего боялась за двух людей. И она не знала, что сделать с этой боязнью.

* * *

– А верхом-то вы, с саблей, ухватистей, чем пешой, – крикнул Данилыч.

Сабуров не ответил. В отличие от Данилыча, одновременно рубиться и говорить он не умел.

Они на полном скаку врезались во французский отряд и прорвали его. Где проскакал Сабуров, один из спаги склонился лицом к конской гриве, но и жандарм заработал разруб на левом плече. Там, где прошёл Данилыч, из седла вывалился конник, оказавшийся справа, а другой, рявкнув от боли, нагнулся к траве искать выбитую саблю. Но сперва ощупал левой рукой правую – не сломал ли её казак своей страшной плетью?

Офицер что-то крикнул, хотя спаги поняли, что делать, и без его команды. Это были не арабы, но самые отчаянные авантюристы Парижа и Марселя, перепробовавшие все возможные приключения, пока не убедились, что ничего веселее службы в колониях Северной Африки им не найти. Большинству из них не раз приходилось обмениваться пулями и ударами, когда врага вдвое или втрое больше. Приходилось и брать живыми смельчаков-одиночек.

Поэтому спаги без приказа окружили таинственных русских наглецов. Но если вокруг всадника в шлеме кольцо возникло мгновенно – хоть руби его, хоть хватай живым, – с его товарищем, в меховой казачьей шапке, было сложнее. Он легко разорвал кольцо, танцуя в седле, то падая вперёд, то вбок, то откидываясь назад, и сабли, нацеленные в центр его шапки, каждый раз рубили пустоту.

Главное же, при этом он разил налево и направо. От ударов левой руки двое всадников на несколько секунд вышли из боя, проверяя, целы ли глаза. От ударов правой ещё один всадник в бурнусе свалился к стременам, другой скорчился в седле, ощупывая колотую рану – фехтовального приёма от казака он не ожидал.

Мало того, Данилыч не только оторвался от своих противников, но и выручил с тыла окружённого товарища. Одного недруга захлестом чуть не стянул с седла, второго полоснул по спине, и, хоть на излёте замаха, удар, нацеленный в голову Сабурова, не состоялся. Тот уже потратил свой выстрел, сосредоточился на сабле, примерился и дотянулся ею до чалмы ещё одного спаги.

Офицер выкрикнул новый приказ и, подавая пример, выстрелил из пистолета. Ротмистр дёрнулся, все же удержался в седле и парировал падающую на него справа саблю. Удар слева отбить он уже не смог.

Данилыч совершил ещё один нырок, опять встал в седле, дальним ударом плети выбил два пистолета, а коротким ударом вправо, под углом, разрубил чалму вместе с головой. Но с дальними стрелками ничего он сделать не смог. Три выстрела – и конь Данилыча, всхрапев, начал медленно валиться. Тот горестно и хрипло крикнул: «Онма туе!» – и выронил клинок.

Ещё один спаги взмахнул саблей, намереваясь раскроить падающего казака. В темноте француз так и не понял, что случилось. Вроде достал, а вроде, в последнюю секунду, казак сам вывалился из седла, будто нырнул, и свалился быстрее коня на землю, где и замер неподвижно.

Его товарищ, в разрубленной каске, свалился с коня секунду назад.

Офицер отдал приказ одному из всадников и погнал свой заметно сократившийся отряд вслед ускакавшему беглецу.

* * *

Саша нёсся по лагерю союзников. Передовая линия почти молчала, но он помнил и чувствовал подсознательно – надо забирать вправо. Вперёд и вправо.

Ночью, даже по ровному полю, гнать коня во весь опор немного боязно. Здесь же, когда доскакал до жилой части лагеря и артиллерийских позиций, хотелось сдержать вороного. Но Саша понимал: единственная надежда на успех – не позволить никому себя остановить.

Он долго летел мимо каких-то сколоченных хибар, палаток, повозок. Потом пространство ненадолго освободилось, потом начались батареи. Заброшенные дальние укрепления (как линия осады приблизилась к бастионам!), свежие укрепления, пушки и мортиры, пустые зарядные ящики, лебёдки, груды досок, мешки с землёй, камни. Всюду ямы и рвы: оставалось молиться, чтобы конь не рухнул в один из них.

Саша пытался найти дорогу, по которой войска идут к передовой – не через траншеи же они переходят всей колонной. Больше всего он опасался влететь в заднюю линию пехотных окопов: там или конь свалится, или попадёшь в тупик.

Конь то и дело ржал – похоже, не от страха, а от обиды. «Он не понимает, – думал Саша, – зачем мы прискакали в такое место, то ли строительство огромной фабрики, то ли железной дороги». В голову невольно лезли слова князя Васильчикова, да, кстати, и Федькины, об артиллерийско-инженерной войне, в которой не нужен одинокий всадник с саблей.

Саше показалось, что он все же нашёл нужный путь. К тому же впереди грохнул одиночный выстрел; если с бастионов, значит, уже близко. Его начали окликать люди, он скакал дальше, только пришпоривал коня: «Давай!»

И вот строительные работы за спиной. Он вылетел в чистое поле.

На миг Сашу обуял страх. Может, он, лишённый ориентиров, сделал круг и теперь будет скакать, удаляясь от Севастополя? Проехать ещё минуту, убедиться в ошибке, повернуть…

Он не успел это сделать, как тьма перед ним ожила, распавшись на неровные геометрические фигуры. Саша не сразу понял: перед ним не забор, не роща, а плотная масса людей. Точнее, плотные массы – построенные и готовые к штурму пехотные колонны.

Непроницаемой масса не была – люди ругались ожесточённым шёпотом, но успевали расступаться перед несущимся конём. Конь без приказа замедлял шаг. Впереди стояли новые и новые густые колонны.