Книга Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов

Сошлись на том, что там, «где наше влияние сильно, там настроение бодрое, выжидательное». А вот в тех местах, где работаем плохо – «там настроение сильно пало», особенно в связи «с расчетами из-за эвакуации заводов». И от безделья даже в Кронштадте «пьянство большое наблюдается даже среди наших товарищей». Отметили и другое: «…Энергично работают анархисты, так что рабочую массу трудно удержать в организационных рамках».

А когда Бокий огласил резолюцию ЦК о восстании, а затем зачитал письмо Каменева и Зиновьева, стало очевидным, что разброд в руководящем звене партии, хотя и отражает определенные колебания в низах, с другой стороны – лишь усиливает сумятицу. И это при том, что до созыва Съезда Советов оставалось лишь 4 дня[1042]. Значит, надо было кончать с разговорами и спорами о восстании и опять собирать Центральный Комитет. Но не его узкий состав, а то самое широкое совещание с партийным активом, на котором все это время настаивал Ленин.

Шотман рассказывает, что организацию такого совещания ему поручил Свердлов. Александр Васильевич уговорил Калинина предоставить помещение районной думы в Лесном. А затем он и Иван Рахья пришли в ЦК, где постоянно толпились люди, затащили Свердлова в какую-то комнатенку и заперлись изнутри. «Тут втроем, – пишет Шотман, – мы и составили список, который затем тов. Сталин дополнил двумя-тремя товарищами». Сбор назначили на семь вечера 16 октября.

Виталий Старцев выдвинул версию, согласно которой заседание ЦК проходило не 16-го, а 15-го, благо это воскресенье и помещение Лесновско-Удельнинской думы было свободным. Закончилось же оно под утро 16-го, отсюда, мол, и дата протокола. Версия эта, однако, не подтверждается. Сотрудница думы Екатерина Алексеевна Алексеева принимала участие в организации данного заседания. Она подробно рассказывает, как прошел рабочий день 16-го, как в 4 часа стали выпроваживать посетителей и сотрудников, как готовили большую комнату культмассового сектора. В шестом часу пошел дождь. В седьмом – стали собираться[1043].

Около семи, в условленное место на угол Муринского проспекта, Рахья привел Ленина, а Шотман Зиновьева. Двинулись к Лесному. Не доходя до думы, свернули в переулок и решили выждать. Дождь и холодный ветер усиливались. Эйно рассказал потом, что когда они вышли от Фофановой и пересекали улицу, порыв ветра сорвал с Владимира Ильича кепку вместе с париком. Пришлось ему в темноте, наспех обтерев платком парик от грязи, снова водружать его на голову и поглубже натягивать кепку. Все посмеялись над этим эпизодом и больше всех сам Ленин.

Шотман пошел в думу – там собралось человек пять-шесть. Потом пошел Рахья… Затем опять Шотман… И вновь Рахья. Прошло около часа. «Владимир Ильич весьма крепко ругался по поводу неаккуратности ответственнейших товарищей», – вспоминал Александр Васильевич. Наконец, когда собралось человек двадцать, через черный ход поднялись на второй этаж. Мокрый парик Ленин снял и когда вошел в комнату, его сразу узнали, «все наперебой бросились пожимать ему руку… Владимир Ильич весело улыбался, шутил и, наконец, предложил открыть собрание». Все ждали, как пишет Шотман, доклада «по текущему моменту»[1044].

Ситуация была предельно ясна. Есть резолюция ЦК от 10 октября… И есть письмо Каменева и Зиновьева, фактически предлагавшее эту резолюцию отменить. Поэтому свое выступление Владимир Ильич предложил не как доклад «о текущем моменте», а как «доклад о прошлом собрании ЦК». На этом веселье и шутки кончились. «Водворилась тишина, – рассказывает Шотман. – Владимир Ильич уселся в конце комнаты на табуретке, вынул из кармана написанные мелким почерком листочки, по привычке поднял руку, чтобы пригладить парик, и, спохватившись, улыбнулся». Председательствовавший Свердлов предоставил ему слово…

Протокол заседания, который на сей раз вела Стасова, и в данном случае был слишком краток: «Тов. Ленин оглашает резолюцию, принятую ЦК на предыдущем заседании. Сообщает, что резолюция была принята против двух голосов. Если возражавшие товарищи пожелают высказаться, то можно развернуть прения, пока же мотивирует эту резолюцию».

Он анализирует международное положение, ситуацию на фронте, итоги выборов в Питере и Москве, поведение соглашателей, консолидацию контрреволюционных сил… Его вывод: «Положение ясное: либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейших слоев крестьянства… Массы дали доверие большевикам и требуют от них не слов, а дел, решительной политики и в борьбе с войной и в борьбе с разрухой… На очереди то вооруженное восстание, о котором говорится в резолюции ЦК»[1045].

«Говорил Владимир Ильич, – пишет Шотман, – сначала как– то сдержанно, спокойно, затем, понемногу оживляясь, продолжал в обычном для него духе, пуская время от времени остроты, иногда больно ударяя по инакомыслящим товарищам… Временами он вставал и, заложив за вырез жилета большой палец, ходил взад и вперед, изредка останавливаясь при особенно ударных местах речи»[1046].

Далее Свердлов информирует о положении на местах и о том, что «рост партии достиг гигантских размеров». Он полагает, что она насчитывает около 400 тысяч человек. Позднейшие исследования показали, что цифра эта несколько завышена. В большевистских рядах в октябре находилось около 350 тысяч, то есть за восемь месяцев 1917 года она выросла почти в 15 раз.

Около 70 тысяч партийцев работали в Москве и 14 губерниях Центрального промышленного района. Около 60 тысяч – в Петрограде и губернии. Столько же на Украине, в Молдавии, на Юго-Западном, Румынском фронтах и Черноморском флоте. 35 тысяч – на Урале. Около 30 тысяч – в Белоруссии и на Западном фронте. Примерно столько же в Прибалтике, на Северном фронте, русских войсках в Финляндии и Балтийском флоте. 20 тысяч – в Поволжье. Столько же – в Донской области, на Кавказе и Кавказском фронте. Около 15 тысяч в Сибири и на Дальнем Востоке.

По социальному положению, как и до революции, большинство в партии составляли рабочие – 56,9 %. Интеллигенты и служащие – 22,4 %. Крестьяне – 14,5 %. «Прочих» – 6,2 %. Как писала 25 октября совсем не дружественная «Новая жизнь», – «Ядро большевистской партии составляет цвет российского рабочего класса, самая сознательная, организованная, самая стойкая и творчески одаренная его часть»[1047].

Свердлов приводит также доказательства огромного роста влияния партии в Советах, армии и на флоте, где вместе с левыми эсерами они составляют абсолютное большинство. Факты, приведенные им, в протоколе не зафиксированы. Но они известны.