Книга Полуночные поцелуи - Жанин Бенедикт

обнять или прижать ее к себе, если оставлю их уязвимыми между нами.

Некоторое время мы стоим в полной тишине, она пристально смотрит на меня, а я смотрю на ее топ сверху вниз. И когда она понимает, на чем я сосредоточен, она наказывает меня и прячет сиськи под консервативной молнией своего топа.

Я пожимаю плечами и надуваю губы.

— Только не сиськи.

Она отталкивает меня в сторону.

— Сиськи, попка и киска. Ты не получишь ничего.

— Только потому, что я сделал предложение? Люди любят предложения!

— Только не после пяти месяцев свиданий, и особенно не тогда, когда они занимаются сексом! — визжит Грета. Она быстро втягивает воздух, прежде чем вскрикнуть от непонятного разочарования. Наклонившись, она хватает камень и швыряет его в меня. Это маленький камешек, но ее меткость слишком хороша для того, кто не умеет подавать бейсбольный мяч.

Я хватаюсь за то место, где она ударила меня по плечу.

— Это была шутка! — я стону. Нам с ней нужно еще раз поговорить об использовании наших слов, иначе я донесу на нее доктору Тонеру.

Ее лицо искажено сомнением, и я не виню ее. Она знает, что я откровенно лгу. Я бы женился на этой девушке, не задумываясь. Дайте мне священника и черного медведя в качестве шафера — только не говорите Херику — и мы готовы идти.

— Придумывай шутки получше, — с этими словами она устремляется вперед, что довольно глупо, поскольку я единственный, кто знает, куда мы направляемся.

Но я позволяю ей вести, давая ей время, необходимое для того, чтобы остыть, направляя ее только тогда, когда она отклоняется от голубой тропы. После получаса бесшумной ходьбы она замедляет шаг, и через сорок минут мы идем в ногу. Проходит всего сорок пять минут, прежде чем ее руки соприкасаются с моими. К первому часу мы снова держимся за руки.

Это самое быстрое примирение, которое у нас когда-либо было, и я благодарен. Я также уверен, что она быстрее простит меня, потому что знает, как я волнуюсь, когда она на меня сердится, особенно когда эти выходные обещают быть милыми, веселыми и без споров.

Мы болтаем о моем предстоящем сезоне, в этот понедельник отмечается последний день июля и начинается наш последний год в колледже. Она говорит, что хочет прийти на мою игру, но я говорю ей, что все в порядке, что ей это не нужно. Она настаивает, но ее хватка на моей руке крепкая, сдерживающая кровь.

Мы не говорили о том, чем собираемся заниматься после колледжа, но это не имеет значения. На самом деле нам это не нужно, не тогда, когда я бы последовал за ней на край света, совершив это путешествие миллион раз, если бы знал, что смогу сохранить ее своей.

Даже если нам придется поддерживать наши отношения на расстоянии, я буду рядом с ней при каждом удобном случае. И это в том случае, если я попаду в лигу. Если я в конечном итоге не стану играть профессионально, я просто найду работу в ее городе специалистом по обработке данных или что-то в этом роде. Это ведь то, что делают люди? Применить свой диплом на практике?

— Что это? — Грета, спрашивает, когда мы добрались до места назначения, указывая на дерево, на котором вырезано имя ее брата. Я и не заметил, как мы приехали, обратив внимание на ее подробный анализ социологического и феминистского блеска фильма «Дрянные девчонки». И подумать только, я думал, что это был банальный женский фильм.

Технически, этот поход должен был стать семейным. Хотя меня попросили приехать, я принял приглашение с оговорками, не будучи готовым, провести целые выходные с ее отцом, моим тренером. Пережить ужин с ним достаточно сложно, учитывая, что он настойчиво расспрашивает о нашей сексуальной жизни и предостерегает меня от того, чтобы я не делал ничего плохого его драгоценной девочке.

Если бы только он знал, как сильно его драгоценная девочка любит все плохое.

Но в эту среду тренеру Сахнуну позвонили из семьи дома, в Алжире, и сообщили, что его брат госпитализирован, и они с миссис Сахнун вылетели той же ночью, взяв частный самолет, чтобы добраться туда как можно скорее. Грета, присоединилась бы к ним, если бы не записалась на летние занятия, бьюсь об заклад, она сожалеет, что отнеслась к колледжу более серьезно, и в понедельник у нее был выпускной.

Однако они не хотели отменять поход, поэтому настояли, чтобы я поехал вместо них с Гретой. И вот тогда я узнал о смысле этого побега. Она упомянула об этом в ту первую ночь.

Это был подарок Джулиана на день рождения перед его кончиной. В том году Грета, собиралась оканчивать среднюю школу, и поскольку его день рождения совпадал с этим днем, семья собиралась отпраздновать поездку в национальном парке пешим походом, что ее младший брат всегда хотел сделать, но никогда не мог из-за интенсивных футбольных тренировок, которые у него были.

Ее родители объяснили, что они достаточно долго откладывали это дело. Это должно было случиться, и поскольку я был второй половинкой Греты, мне было уместно сопровождать ее.

Отпуская руку Греты, я ставлю свой рюкзак на землю, а затем тянусь за свитером, который тайно носил с собой все выходные, только ради этого момента. Ее отец объяснил важность этого и непреклонно подвез его ко мне домой по дороге в аэропорт.

— Это елка, которую мы с твоими родителями купили для, — я делаю паузу и ворчу, пытаясь вытащить предмет одежды с того места, где я положил его на дно рюкзака, — твоего брата. В память о нем и все такое прочее. — Я не упоминаю, что это была моя идея. Сейчас не время показывать ей, какой я внимательный и удивительный. Боже, иногда я такой замечательный парень.

Грета, ошеломленно стоит на месте, и через несколько рывков я достаю джемпер отвратительной вязки. Она смотрит на него, как загипнотизированная. Миссис Сахнун объяснила, что это был свитер, который Грета, сшила Джулиану на Рождество, когда ей было восемь. Ее младшему брату он очень понравился, и он носил его до тех пор, пока нитки не оголились. А когда он больше не мог его надевать, он прижимался к нему по ночам, как к одеяльцу для подгузников.

Я подхожу к дереву Джулиана Фрэнсиса Сахнуна, аккуратно сворачиваю шерстяную верхушку и кладу ее у основания ствола. Мне немного неловко что-то говорить, поэтому я просто машу ему, засовывая руки в карманы, как идиот, когда понимаю,