Книга На крыльях демона - Карина Хэлли

— Я тоже тревожусь, — призналась я. — Обычно животные меня любят.

Он вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Перри, ты просто как-то разозлила ту собаку.

— Как? — воскликнула я. — Я просто помахала.

— Помахала собаке?

— Я всегда машу собакам! И всегда машу Чирио. Спроси соседку.

— Мы спросили бы, но она еще в больнице из-за колена. Это ее больное колено, ты знаешь.

— Нет, не знала, — я недовольно отодвинула тарелку. Она загремела по твердому столу. — Откуда мне знать? Не моя вина, что ее чертова собака сошла с ума.

— Перри! — возмутился он. Напряжение в комнате повысилось. — Мы не произносим это слово дома.

— Чертова? Черт? — повторила я. — Почему, черт возьми? Думаешь, бог тебя за это накажет? Поджарит как этот кусочек бекона?

— Перри, ради бога! — закричала мама, ее голос дрожал от стража и гнева.

Я смотрела на свою семью, на их напряженные лица и кипела от гнева. Не знаю, что произошло, но я словно теряла контроль. Не только над эмоциями, но и над собой, над телом и разумом, словно во мне было два человека. Пугало то, что в чем-то я это даже ощущала.

Я глубоко вдохнула носом и закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки.

— Простите, — пробормотала я. — Не знаю, что на меня нашло.

Тишина. Я открыла глаз, увидела, как родители переглядываются. Ада посмотрела на меня большими глазами и похлопала меня по руке.

— Не переживай, чудик, — сказала она с улыбкой. Она посмотрела на мою ладонь и вскинула бровь. — Ого, в кои-то веки у тебя хорошие ногти.

Я нахмурилась и посмотрела на пальцы. У меня были хорошие ногти. Они были длиннее обычного, идеальной формы и покрытые блестящим коралловым лаком.

Комната начала медленно кружиться.

У меня никогда в жизни не было розовых ногтей. У меня даже лака такого не было.

— О, красиво, Перри, — добавила мама, радостно сменив тему. — Твои ногти обычно выглядят жутко.

Я убрала руку из хватки Ады и подняла к лицу. Это же была моя рука? Она соединялась с моим телом, на ней были следы шрамов от времени, когда я была подростком-эмо, решившим, что царапать себя булавкой — хорошая идея. Я подергала за края ногтей, чтобы понять, мог ли кто-то наклеить эти ногти в шутку. Но они были настоящими, были на моих пальцах, хотя я не помнила, чтобы так их красила.

— Что не так? — спросила Ада.

Я покачала головой, подавив смятение.

— Ничего, — выдавила я. — Просто… не помню, откуда этот цвет. Это твой?

Ада ближе посмотрела на мои ногти.

— Нет, эти слишком оранжевые. У меня есть такой оттенок, но с блестками.

Я с надеждой посмотрела на маму. У нее был идеальный французский маникюр.

— Не мой, — сказала она. — Но я бы себе такой взяла.

Я кивнула и посмотрела на ногти. Все вокруг меня кружилось, пока я думала. Когда я могла это сделать? Как я могла забыть такое? Это не было значительным, но это не могло просто забыться. И откуда этот цвет? Я не помнила, чтобы покупала его. Еще и розовый? Фу.

Такое бывало с пьяными. Может, я отключилась от «Никвила» или пока была на лекарствах в начале недели. Но это не объясняло, откуда вообще взялся лак. Может, я ходила во сне в круглосуточный магазин за лаком?

— Может, ты откроешь новую страницу, — сказала мама, изящно жуя салат. — Было бы мило, если бы…

Ее перебили три удара в дверь. Мое сердце сжалось в груди. Я заметила испуганное лицо Ады и поняла, что она ощущает то же самое.

Папа нахмурился, недовольный, но не встревоженный, и поднялся, бросив салфетку на стол.

— Я посмотрю, кто это, — проворчал он и ушел в коридор. Я смотрела на маму и сестру, те склонились вперед с напряженными плечами.

Мы услышали, как папа снимает цепочку и открывает дверь.

— Кто здесь? — его профессорский голос загремел в ночи. — Покажись.

Пауза, а потом послышались его шаги по крыльцу. Он вернулся в дом и тихо закрыл за собой дверь.

Он пришел в комнату, качая головой и сжимая что-то в руках.

— Что там? — спросила я.

Он остановился перед нами и поднял пару миниатюрных голубых ботиночков, они были соединены нитью с узелком, как для новорожденного. Жуть.

— Я нашел их на горшке с цветком, — объяснил он. Ботиночки на нити свисали с его пальца и танцевали от движения, словно издевались надо мной.

— Фу, пап, — Ада скривилась и заслонила лицо. — Убери их от стола.

Мама согласилась, сказав, что неизвестно, чьи они.

Только на меня это повлияло сильнее. Я была в ужасе, пока папа не бросил их в урну. Крышка закрылась со стуком, но мое сердце не успокаивалось.

Кто-то идиотски шутил? У меня был выкидыш, и вдруг пара детской обуви появилась на крыльце. Но кто еще, кроме моей семьи, знал о моей ситуации, кто мог так сделать?

Я поежилась и поспешила уйти из-за стола. Мне было все равно, что подумали родители. Аппетит окончательно пропал.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я проснулась в странном темном месте. Подо мной не было подушки или матраса. Вместо этого я лежала на чем-то неровном, что царапало мои голые руки и щекотало ноги сзади.

Я осторожно села, холодный ветерок вился вокруг меня, и от этого подпрыгивали волосы. Я была в лесу, заполненном сине-зеленым сиянием. Вокруг меня проносились светлячки, танцуя друг с другом.

Крик ребенка разрушил тишину среди деревьев, и я тут же вскочила с земли, покрытой мхом, и пошла по неровной поверхности, пока не попала в темную часть лесной чащи. Я пошла по узкой пугающей тропе, пригибаясь из-за низких веток, что словно тянулись ко мне. Я была уверена, что, если посмотрю наверх, увижу глаза деревьев, следящие за моими движениями. Я почти слышала, как глаза двигаются на коре.

Я шла и шла вечность, пока не попала на поляну. Мужчина сидел на бревне в центре, огонь ярко горел перед ним. Он был спиной ко мне и держал что-то в руках, смотрел на это и говорил порой что-то на языке, который я никогда не слышала.

Я замерла на половине пути, и мужчина поднял голову. Я убедилась в правильности своих подозрений. Это был Декс в линялой серой кофте. И он знал, что я здесь.

— Перри, — сказал он. Его низкий голос звучал так, словно в него добавили металла.

Я пошла вперед, обогнула бревно и оказалась между ним и огнем. Он не посмотрел на меня. Его внимание было сосредоточено на том, что он держал в руках. Я не видела его толком, потому что это было укутано в белую ткань, но я понимала, что это явно был ребенок, который кричал раньше.

— Хотел бы я, чтобы он был нашим, — отметил Декс, отсутствие эмоций звучало зловеще. — Возьми.