Книга Школа выживания - Марина Ефиминюк

Мимо проплывали суетливые городские улицы, окрашенные червонным золотом вызревшего к вечеру солнца. Тяжеловес прогромыхал по каменному мосту над блестевшей на свету рекой Нерицей, и через оконце в лицо пахнуло речным теплым сквозняком.

У меня не было никакого права чувствовать разочарование, но именно оно стискивало грудь горячим обручем.

— Зачем так долго стояла на солнце? — вдруг произнес сосед.

Узнав мягкий голос Роя, я ошарашено повернулась. Он действительно сидел рядышком, скрестив руки на груди, и вместе со мной смотрел в окно. Поверх белой рубашки на нем был надет черный пиджак.

— У тебя такое лицо, как будто ты признак увидела, — усмехнулся он.

— Как ты…

— Зашел следом за тобой в омнибус.

— Ты хоть представляешь, как напугал меня на площади? — выпалила я, когда переборола первое удивление. — Сейчас все хорошо?

— Да, — согласился он. — Теперь все хорошо.

Неожиданно он протянул руку и осторожно заправил мне за ухо выбившуюся из пучка прядь волос. Костяшки пальцев были разбиты, как после яростной драки. А когда полы пиджака разошлись, то я, сама того не желая, заметила, что рубашку пятнали бурые кляксы.

— Не ранили? — тихо спросила я, надеясь, что никто из пассажиров, обмахивающих взопревшие лица веерами, со скуки не прислушивался к нашему разговору.

— Нет, — едва слышно отозвался он, давая понять, что кровь не его. Оставалось надеяться, что газетные листы сегодня не выпустят новости о том, что в центре города нашли труп.

— Поедем ко мне?

— И часто ты приглашаешь в гости плохо знакомых мужчин?

Мы оба знали, что мне стоило схватить сумку под мышку, затянуть потуже ремешки сандалий и с визгом броситься наутек от темного колдуна, чтобы он никогда и ни за что не сумел узнать моего адреса.

— Ты станешь первым, — пошутила я. Рой поперхнулся, а у меня появилось подленькое чувство, что прямо сейчас он сам захотел затянуть потуже шнурки на ботинках и выскочить на первой же остановке.

К счастью, он не стал задавать вопросов, отчего теветская адептка прониклась неожиданным доверием к почти незнакомому абрисскому ведуну. Не ответишь же, что-то вроде, потому что ты, Рой, крышесносный парень с колечком в губе, от вида которого у меня сладко сжимается где-то под ложечкой.

Квартал Каменных Горгулий получил свое название из-за исполинского размера изваяний оскаленных чудовищ, стоявших по обе стороны от въездных ворот. Прогрохотав по старому мосту, под который в прошлый раз меня переместил ведун, омнибус остановился. Немногочисленные пассажиры высыпали из кареты. Рой подал мне руку, помогая спуститься с высокой ступеньки, и после душного салона с липким воздухом показалось, что на улице царила прохлада.

Не сговариваясь, мы проигнорировали извозчиков и прошли под величественной аркой в тихий квартал каменных особнячков, черепичных крыш и цветущих палисадников. Тихонечко прошлись по широкой улице, повернулись в проулок, ведущий к нашему дому. Мысль, что, наверное, со стороны мы напоминали влюбленную парочку, странно волновала.

Наша калитка открылась с протяжным скрипом, и мне почему-то стало ужасно неловко:

— Ее надо смазать. Проходи.

У тропинки росли розы, давно переставшие цвести, зато цапко хватавшие колючками за одежду и попортившие мне не одну шаль. На веранде стояли деревянные качели со скомканным пледом и забытым с вечера любовным романом. На веревке между шестами болтались пересохшие на солнце простыни.

Сунув руки в карманы, Рой задумчиво рассматривал неухоженный сад, заросший кустами одичавшей малины, пустующий второй этаж с темными окнами без занавесок и с облезшими наличниками. Сбоку дома прилипла деревянная лестница с высокими ступеньками, даже на вид не слишком-то надежная.

— Наверху никто не живет, мы с папой только первый этаж снимаем, — пояснила я, доставая из-под глиняного горшка с крючком засохшей астры ключи от входной двери.

— Не страшно одной оставаться? — спросил Рой.

— Я привыкла, да и защитник из моего отца весьма спорный. Не подумай, будто я плохо о нем думаю, — тут же оговорилась я, отпирая дверь. — Папа у меня замечательный, но он профессор истории со всеми вытекающими.

— Никаких охранных рун? — удивился темный ведун.

— Ты каждый день пробуждаешь руны? — пошире открывая дверь, полюбопытствовала я. — Или как там у вас называется?

— Мы зажигаем руны, — объяснил он и, входя следом за мной в дом, вдруг произнес:

— Я живу в общежитии.

— А семья?

— Без семьи.

Рой осматривал большую кухню цепким, изучающим взглядом. Посуду на открытой деревянной полке, прокопченный чайник на потухшем очаге, оставленную мною кружку с недопитым мятным отваром, книжку об устройстве экипажей, заложенную самописным пером.

— Проходишь? Можешь не разуваться, — тут же предупредила я и, как будто походя, схватила ночную сорочку, брошенную Крис на спинку стула. — Знаю, что у вас принято.

— Изучаешь традиции Абриса, Лера? — насмешливо уточнил он, сделав вид, что не заметил, как я нервно сминаю несчастную тряпку в руках, не зная, куда ее припрятать.

— Обязательный курс лекций в Университете. Ты хорошо говоришь по-теветски, — заметила я, запихивая скомканную рубашку в полку с полотенцами. — Зубрил или какую-то специальную руну наносили?

— Не то чтобы зубрил… У меня оказались способности к изучению языка. Ну, и учительские розги помогали.

На некоторое время между нами воцарилось неловкое молчание. Рой разглядывал на наш семейный портрет на стене. Его нарисовали практически перед смертью мамы. Она умирала медленно, от страшной болезни дара — Истинный Свет выжигал ее изнутри. Хотя портретист постарался добавить изможденному лицу толику румянца, в глазах все равно пряталось страдание.

— Ты похожа на мать, — наконец, произнес он.

— Такая же бледная?

— Такая же красивая. — Рой бросил в мою сторону быстрый взгляд.

У меня запылали щеки. Испытывая страшную неловкость, я указала на закрытую дверь в банную комнату.

— Купальня там. Принесу что-нибудь переодеться.

Вытащив из отцовского комода льняную рубаху со шнуровкой на вороте, я подошла к купальне и уже занесла кулак, чтобы постучаться, как дверь стала сама собой открываться от сквозняка. Щель ширилась, и я замерла, не пытаясь ее закрыть.

По пояс обнаженный Рой стоял спиной ко мне и осторожно промакивал сложенной салфеткой порез на боку. На белой махровой ткани оставались кровавые следы. На сильных руках с прожилками вен не было ни одной татуировки, как будто их заставили отмыть перед ссылкой в Абрис.

— А говорил, что тебя не ранили, — ошарашено вымолвила я, на самом деле, разглядывая его крепкое, мускулистое тело, а вовсе не рану.