Книга Сказка о смерти - Андреас Грубер

– Спасибо. Это ваш питомец? – спросила Ханна.

Осси кивнул.

– Терапевты сказали, это полезно для меня и моего социального поведения. Я должен учиться брать на себя ответственность. Вы против?

– Против крысы или того, чтобы вы работали над своим социальным поведением?

Осси зафиксировал ее взглядом.

– Очень смешно! Вы имеете что-то против моей крысы, да?

Веселенькое начало! Правда, из досье Осси Ханна знала, что он не только педофил, но и параноик.

– Нет. Крыса может участвовать в групповой терапии. – Она оглядела клиентов. – Пожалуйста, выберите себе стул и садитесь.

Осси приблизился к ней на опасное расстояние, и, хотя первая инстинктивная реакция была отпрянуть, Ханна не отступила ни на шаг. Напротив – она подняла голову и уверенно посмотрела ему в глаза.

– Вы невзлюбили мою крысу, – заявил Осси. – Поэтому мы с Трики решили: нам нравится этот стул.

«О’кей, он хочет затеять игру». В группе всегда есть тот, кто закидывает удочку, чтобы посмотреть, как далеко он может зайти.

– Сожалею, но это мой стул, и я не хочу, чтобы у меня сидели на коленях. Вы можете выбрать из трех других.

– Но мы хотим этот!

– Как вы видите, на нем уже лежит моя папка.

Осси сделал еще полшага в сторону Ханны.

– Если нам с Трики нельзя сидеть на этом стуле, мы не будем участвовать в сеансе терапии, вот так.

Краем глаза Ханна заметила, как один из охранников нетерпеливо барабанил по рукоятке дубинки, но легким движением руки дала понять ему, что не нужно вмешиваться. Некоторые вещи она должна уладить сама.

– Садитесь. Немедленно. Или вылетите из группы. Вам решать! Но если вы пропустите первый сеанс, то сможете присоединиться к моей второй группе лишь через несколько месяцев.

Их взгляды встретились. Это напоминало игру, в которую она до изнеможения играла в детстве с сестрой. Кто первый моргнет, тот проиграл. Она никогда не проигрывала. И сейчас не проиграет. Тем более такому, как Осси.

Она спокойно дышала и фиксировала взглядом зрачки Осси, которые становились все уже. Спустя полминуты Осси наконец улыбнулся. Отвернулся и кратко сказал:

– Ладно, стул ваш.

– Хорошо. – Она выдохнула и надеялась, что этого никто не заметил. – Еще кто-нибудь хочет устроить подобное шоу?

Никогда не используй резких слов – гласило одно из правил психотерапии. Но с этими заключенными она должна была повернуть ситуацию в свою пользу. По крайней мере, на первом сеансе.

Здоровенный Виктор молчал, а Пит ван Лун стоял у окна и смотрел на море, словно его все это не касалось.

– Тогда я прошу вас сесть, и давайте начнем со знакомства.

Пит ван Лун не отводил взгляда от горизонта.

– Знакомство, как оригинально, – пробурчал он. У него был голландский акцент, и голос показался Ханне – если уж быть честной с собой – интересным; резким, но интересным.

Теперь к ней развернулся и лысый великан. Виктору было чуть больше пятидесяти.

– Меня эти рассказы не интересуют, я лучше постою. – Его выговор с русским акцентом звучал жестко. – И я еще подумаю, буду ли вообще что-нибудь говорить. – Он также сделал шаг в сторону Ханны, и она почувствовала его свежее дыхание и запах одеколона.

Несмотря на грубое телосложение, его ногти были чистые, лысина отполирована, а лицо свежевыбрито. Но взгляд! Эти глаза не обещали ничего хорошего.

Из досье Виктора Ханна знала, что он крайне умен. Вырос в России, изучал архитектуру в Берлине, там же руководил собственным бюро с тремя сотрудниками и даже получил несколько наград за проекты жилых домов – и тем не менее он был прожженным садистом, который жестоко издевался над людьми и животными.

Виктор выдержал ее взгляд.

«Вот это да, у тебя отлично получилось», – подумала Ханна. Если она сейчас уступит и проявит слабость, то уже никогда не завоюет уважение заключенных. Рисковать второй раз и блефовать, как с Осси, ей не хотелось. К тому же не похоже, чтобы Пита и Виктора впечатлили угрозы молодого психотерапевта.

Она взяла папку со стула, села и положила ногу на ногу.

– Итак, на моих сеансах терапии знакомство выглядит следующим образом, – начала она. – Никто не говорит о себе, а каждый представляет своего соседа и может рассказать о нем все, что захочет.

Осси и Виктор удивленно подняли глаза и уставились на нее. Даже Пит повернул голову и взглянул в ее сторону.

«Я знала, что это вас заинтересует».

– Однако… – Она подняла палец, потому что было важно определить границы. – Мы будем относиться друг к другу с уважением. Это означает, что мы слушаем и не перебиваем, что бы другие ни говорили.

– Звучит интересно. – Осси первым сел на стул слева от Ханны. Он снял крысу с плеча, посадил ее себе на колени и начал гладить. – Я расскажу вам о Викторе. Он…

– Стоп! – перебила его Ханна. – Я сказала, каждый рассказывает о своем соседе. А у вас его еще нет.

Осси посмотрел на Виктора.

– Эй, садись давай, будет весело.

Виктор остался стоять.

– Мне интересно, что веселого можно обо мне рассказать.

– Садитесь, тогда узнаете, – предложила ему Ханна. Он нехотя придвинул к себе стул, перевернул его и сел перед Ханной, положив руки на спинку.

Спинка стула служила своего рода барьером между Виктором и ею, словно он хотел изменить правила игры в соответствии со своими представлениями. Но как бы то ни было – он сидел, и это было важно. Теперь один Пит ван Лун стоял у окна и наблюдал за волнами. Он наверняка не упустил ни одного слова из того, что они обсуждали.

– Валяй, маленькая крыса! – Виктор улыбнулся, показав два ряда белоснежных зубов.

– Я даже не знаю, с чего начать, – заулыбался Осси. – Виктор абсолютно больной извращенец, его психика представляет собой жалкое зрелище. Его учеба на архитектора ничего не дала. Никакая учеба ничего не дает. Если кто-то с рождения психически болен, даже самая лучшая школа не поможет. К тому же он ненавидит животных. Он должен их ненавидеть, иначе не стал бы запирать их у себя в подвале, истязать и творить с ними неизвестно что. И на Трики он все время косо смотрит, как будто хочет откусить ему голову… – Осси сделал паузу и нежно погладил свою крысу по мордочке и спинке. – А потом он все то же самое делал и с людьми.

Виктор все это время не поднимал глаз, и Ханна видела, как он борется с собой, чтобы сохранять спокойствие. В его досье стояло, что он не только истязал других, но и страдал манией величия.

– Люди, которые издеваются над животными, последние твари, – продолжал Осси. – Но он не любит ни цветы, ни людей. У него никогда не было семьи. А ведь так прекрасно иметь большую семью с детьми, которая дает тебе чувство надежности. И чтобы компенсировать отсутствие любви, которой ему не хватает, он постоянно жрет, поэтому такой жирный.