Книга Если он неотразим - Ханна Хауэлл

— Ах, нет. Не нужно. — Редгрейв поморщился, несколько удивленный тем, что его вдруг стала заботить благопристойность. Он столько времени провел наедине с разными дамами, и его никогда это не волновало. Но ведь эти дамы были не Алтея. — Я не ожидал, что вы окажетесь одна.

— Я не юная девушка, Хартли. Достаточно присутствия служанки.

— Но здесь нет служанки.

— Появится, если кто-нибудь осмелится спросить или предложить что-нибудь неприличное. — Она слабо улыбнулась. — Не бойтесь. Если вы позовете на помощь, Этелред или Альфред немедленно явятся. — Она не обратила внимания на его возмущенный взгляд. — С чем вы пожаловали?

Хартли отхлебнул крепкого чаю.

— После того что вы рассказали нам два дня назад, после того, как я услышал, что вы узнали, всего лишь подержав в руках этот кусочек ткани и кружева, я задумался: а если бы вы коснулись чего-то еще, чего-то принадлежавшего не хищнику, а его добыче, о чем вы смогли бы рассказать тогда? — Он постарался не вспоминать ее бледное, залитое слезами лицо, потому что ему было нужно, чтобы она обнаружила правду.

— Повторяю, я ничего не могу обещать.

Алтея понимала, что заставило его обратиться к ней с такой просьбой. Ему нужно знать о судьбе племянников. По его глазам она видела, насколько он жаждет этого. Ей не хотелось касаться тех вещей, которые были у детей в тот день, ведь с ними могло произойти что угодно, но и отказать ему она тоже не могла. Для того она и обладает этим даром. Если эти дети живы и она хоть в малейшей степени поможет найти их, то все возможные страдания, через которые ей придется пройти, стоят того.

Хартли заметил на ее лице выражение неловкости. Воспоминания о том, как она держала в руках носовой платок, мрачные образы, которые она увидела, вырвались на свободу, хоть маркиз и старался подавить их.

Он засомневался, стоит ли прибавлять к этому еще больше печальных образов, но только на мгновение. Три долгих года он гадал, что же случилось с его племянниками, искал их, переживал. Конечно, он волновался и за графа, и за его жену, и за их младших детей, но Байяра и Жермен хотелось найти отчаянно. Кроме нескольких дальних родственников, они были единственными оставшимися у него родными. Ему нужно знать о судьбе племянников. Хартли вынул из кармашка жилета медальон Жермен и долго рассматривал его, а потом перевел взгляд на Алтею.

— Я купил его для Жермен, когда ей было всего десять, — сказал маркиз. — Его нашли на том месте, где вся семья должна была встретиться со мной и моими людьми. — Он хмуро посмотрел на Алтею, потом на дверь. — Может, лучше позвать вашу служанку, вдруг вам понадобится ее помощь?

Подумав, Алтея покачала головой:

— Вы ведь видели, как она выводила меня из транса.

— Она гладила вас по голове и тихо разговаривала с вами, пока вы не поняли, что она рядом. Только потом она забрала у вас платок. Потом вы освободились от этих леденящих душу образов, и когда это произошло, она напоила вас чаем.

— Сладким чаем. Не меньше четырех кусков сахара. — Подготовившись к тому, с чем ей придется встретиться, Алтея протянула руку за медальоном.

— Я должен знать, — пробормотал Хартли, все еще колеблясь, как бы извиняясь перед Алтеей и подбадривая самого себя. И положил медальон ей в руку.

На какое-то короткое время Алтее показалось, что ничего не произойдет. Она испытала облегчение и глубокое разочарование. Она искренне хотела помочь лорду Редгрейву и этим двум потерянным детям, но ей не так уж нравились ее видения, особенно если они бывали мрачными и пугающими. Однако в тот миг, когда она увидела, что надежда Хартли тает, ее захватил головокружительный шквал образов и чувств. Тело покачнулось от их силы. Она видела все так, как будто была единым целым с девушкой, носившей этот медальон, когда злые силы уничтожали ее мир. Алтея испытывала все: насилие, грусть и гнев. Потом, слишком медленно, туман стал рассеиваться. Алтея почувствовала пару крепких рук, обнимающих ее, и услышала мелодичный голос. Чувства вернулись, привлеченные приятным запахом Хартли. Было так соблазнительно немного побыть в этом раю, впитать тепло большого, сильного тела, которое оказалось так близко к ней. Однако победила потребность рассказать об увиденном.

Алтея высвободилась из рук Хартли, невзирая на острое чувство сожаления, и опустилась на колени возле столика. И вот она уже изображает свое видение так отчаянно, как будто, перенося его на бумагу, может удалить увиденное из головы. Но образов было так много, что она ограничилась лишь теми, которые помогут ее памяти, когда она взглянет на них.

Алтея была тронута до глубины души поведением Хартли. Она понимала, как ему не терпится узнать, что же она увидела. А он сначала помог ей сесть и стоял рядом, пока она пила горячий сладкий чай, который он ей налил. Он поднял медальон, брошенный ею на пол, и с любопытством посмотрел на ее наброски, а она накрыла его руку своей.

— Тяжело было? — тихо спросил он, потом выругался и покачал головой. — Конечно, тяжело. Вижу это по вашему лицу. Они мертвы?

— Не могу сказать. В то время, когда этот медальон был на вашей племяннице, она была жива. В последующие годы? — Алтея пожала плечами, потом крепче сжала его руку, не позволяя взять наброски. — Подождите. Сначала позвольте мне рассказать, что я увидела.

— В этом нет необходимости. Я могу просто посмотреть на ваши рисунки. Не терзайте себя рассказом об увиденном.

— Рисунки не могут рассказать обо всем, что я увидела. Образов было слишком много. Будто я все видела ее глазами, страдала, как страдала она.

Он обхватил ее одной рукой, и Алтея не колеблясь прислонилась к нему, наслаждаясь его теплом, потому что промерзла до мозга костей.

— Я могу рассказать вам только о том, что происходило до того, как ваша племянница потеряла медальон.

— Все равно это больше, чем я знаю сейчас.

Алтея кивнула и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Они все ждали вас на берегу, как договорились. Они тщательно собрали необходимые вещи, одежду, все деньги, которые у них были, и все свои драгоценности. Байяру, э-э, понадобилось в кустики, и Жермен пошла покараулить его. Она услышала выстрелы. Графиня закричала. Жермен кинулась назад, чтобы ее не заметили. Она увидела шестерых мужчин. Двое младших детей уже были мертвы. Графиня, стоя на коленях, склонилась над ними. Отец кричал, что они застрелили его наследников. Жермен поняла: он предупреждает ее, она должна увести Байяра. Она схватила брата и побежала прочь. Когда она тащила за собой Байяра вверх по крутому каменистому склону, вопли графини вдруг прекратились. Жермен услышала, что прекратились и проклятия, которые выкрикивал отец. С вершины склона она разглядела экипаж. Увидев, кто вышел из кареты, девочка бросилась на землю и потянула за собой брата. Вот тогда-то, пока она ползла по земле, таща за собой брата и стремясь скрыться из виду, она и потеряла свой медальон.

Хартли вздохнул, раздавленный жестоким убийством, но надеясь, что племянникам удалось выжить. Он осторожно подошел к рисункам, сделанным Алтеей. Образы были застывшие, холодные, и его ужаснуло то, что пришлось увидеть и выстрадать его племяннице. Портрет Жермен лишил его дара речи, выражение ее лица притягивало и пугало маркиза. Это была вовсе не та радостная смешливая девочка, которую он знал.