Книга Ловушка для вершителя судьбы - Олег Рой

Вскоре Алексею предложили вести в журнале собственную рубрику об истории автомобилестроения. Он с энтузиазмом взялся за дело и действительно преуспел – статьи получались живыми и познавательными. Сам буквально помешанный на автомобилях и необычайно увлеченный темой, Алеша готов был сутки напролет просиживать в «Ленинке», «Историчке» или доступных архивах, штудируя источники и добывая из них, точно золото из породы, самые интересные сведения. В результате в следующем номере появлялась очередная заметка, скажем, о новинках, представленных в 1898 году на международной автомобильной выставке в Париже: четырехцилиндровом двигателе, пневматических шинах, магнитной системе зажигания. Или о французском заводе «Панар-Левассор», который впервые в мире создал автомобиль с рулем, а не с рычагом, как было до этого. Или об истории создания знаменитых фирм «Форд», «Бенц» и «Пежо» и менее известных «Даймлер» и «Делае». Или…

– Молодчина! – хлопал его по плечу ответственный редактор. – Здорово у тебя получается! Поставим это в ноябрьский номер, а для октября, будь другом, сделай что-нибудь про «ЗИЛ» или «ВАЗ», а то у нас какая-то сплошная буржуазная пропаганда получается.

В то время, к счастью, эти слова уже были шуткой, а не угрозой – заканчивались восьмидесятые, и люди, насквозь пропитанные «бессмертными» социалистическими ценностями, с наслаждением подставляли лица долгожданному ветру перемен.

Однажды, пробегая по улице Богдана Хмельницкого от Исторической библиотеки к метро «Площадь Ногина», Алеша встретил величественную Зою Владимировну.

– Рада вас видеть! – Дама энергично, по-мужски, пожала его руку. – Что-то вы нас совсем забыли, а?

– Да так как-то все… – замялся Алексей. – Работа интереснейшая, но очень много времени занимает… Опять же сын растет.

– Все это, голубчик, не оправдание! – строго выговорила ему Зоя Владимировна. – Не смейте сходить с дистанции, слышите! Живите по классике – ни дня без строчки!

Алеша не знал, что ей ответить. Честно признаться, последние годы он вообще не вспоминал о писательстве. Сначала его окутала своим нежным покрывалом семейная жизнь, и он как-то поутих, поуспокоился, его не тянуло к столу, к белым листам бумаги, как это бывало с ним когда-то. Он был абсолютно счастлив.

Но через несколько лет этого сплошного тихого счастья в нем поселилась какая-то тревога. Алексей стал просыпаться по ночам и часами лежать с открытыми глазами. В голове могли роиться самые разные мысли: о собственном предназначении в этом мире; о далеких неведомых странах, побывать в которых ему явно не светило; о сантехнике, который уже неведомо какую неделю обещает достать нужные краны; о шубке для жены, такой дорогой и такой нереальной при их доходах. Но при этом каждое ночное бдение обязательно заканчивалось одним и тем же – где-то в глубине сознания вдруг рождалась мысль, которая все настойчивее и настойчивее сверлила висок: «Что же ты не пишешь? Давай, не ленись!» Словно кто-то невидимый, но очень упрямый все задавал и задавал ему этот вопрос.

Сначала Алеша отмахивался от этого невидимки, как от назойливой мухи: писать не хотелось, и не о чем было писать, не придумывались ни идеи, ни сюжет. А самое главное – отсутствовало желание. То рвущее на части желание, которое жило в нем тогда, в пору вступления во взрослую жизнь.

Но однажды Алексей проснулся, как от резкого звонка. Дернулся на кровати, привстал. Прислушался. Тихо. Жена спала рядом, сын в соседней комнате спокойно сопел в две дырочки. Алеша успокоился, лег, слегка поправив подушку. И тут понял вдруг, что его разбудило. Это сон! Снова сон!

Он постарался восстановить в памяти свое ночное видение – уж очень оно было необычным, ярким. Когда все фрагменты соединились, точно детальки пазла, он улыбнулся: какой сюжет для книги, какой сюжет! Захотелось немедленно встать и записать увиденное, чтобы оно не пропало, не развеялось вместе с утренним светом. Так он и поступил.

Многим творческим личностям хорошо знакома ситуация, когда увиденное или придуманное в ночных грезах кажется чем-то потрясающим, чуть ли не гениальным – а утром оборачивается нелепостью на уровне бреда. Но в тот раз с Алексеем Ранцовым ничего подобного не случилось. Перечитав свои записи перед завтраком, он ахнул: оказывается, ночью он не просто записал сюжет сна, но создал практически завершенный текст, чуть ли не целую главу. Самому верилось в это с трудом, но Вероника, потрепав его по голове, сказала:

– А чего ты удивляешься? Ты талантливый человек. А у талантливых людей, я где-то читала, мозг настроен на творчество постоянно. Ты можешь работать, играть с Павлушкой или даже спать – а твое подсознание продолжает творить.

– Наверное, ты права, – вынужден был согласиться Алеша. – Я был под таким впечатлением от сна, что, наверное, впал в творческое оцепенение и сам не заметил, как написал такой большой кусок текста. Но все равно это как-то странно…

Теперь почти каждый вечер Алексей обязательно садился за письменный стол, и яркий сон, так властно разбудивший молодого писателя, обретал плоть в словах и поступках героев его быстро рождающегося романа. Ранцов удивлялся сам себе: откуда что бралось. Персонажи оживали на глазах, обретали внешний облик, характеры и судьбы.

Он часто вставал ночью и записывал осенившие его вдруг идеи, удачные фразы и новые повороты сюжета. А утром вновь удивлялся ночным придумкам, яркой стилистической манере, изыскам языка.

Так за какие-то три месяца у Алексея Ранцова почти сама собой создалась новая книга, совсем не похожая на две предыдущие. В романе – объемном, философском и тонко, почти поэтически написанном – главным героем была… душа. Это оказалось странно и очень неожиданно для самого автора. Всю свою сознательную жизнь Алексей Ранцов был атеистом и материалистом – и вдруг… Впрочем, тогда, в начале девяностых, подобные вещи воспринимались на «ура». Все непонятное и непознанное – от мистических учений Блаватской и практических пособий по диагностике кармы до жизнеописания Алистера Кроули и инструкций к гаданиям по «Книге перемен» – пользовалось огромным спросом и, соответственно, печаталось в почувствовавших вседозволенность гласности издательствах.

Новая книга, которую Алеша отнес уже прямо в редакцию, минуя молодежный журнал, сначала вышла небольшим, в пять тысяч экземпляров, тиражом, но быстро разошлась – пришлось допечатывать. Следом за третьей книгой, на одном дыхании, родилась и четвертая. Об Алексее Ранцове вновь заговорили, начали писать о нем в журналах и газетах, приглашать на телевидение. Апофеозом нового всплеска славы стало вступление в Союз писателей. Однако порадоваться знаменательному событию не довелось, так как именно тогда в жизни Алексея началась черная полоса. Сначала скончался от инфаркта отец, затем, меньше чем через два месяца, нелепо погибла мать Вероники, сбитая машиной. Алеша еще не успел прийти в себя от таких жестоких ударов судьбы, как случилась новая беда – тяжело заболел Павлуша. Любимый сын, маленький теплый родной комочек. Нужна была срочная операция, которую умели делать только в благополучной европейской стране за немыслимую для жителя неблагополучного государства сумму. Счет шел на недели, жизнь малыша, как песок в часах, медленно и жестоко уходила на глазах несчастных родителей. Иногда, в минуты отчаяния, в голову приходила страшная мысль, что болезнь сына – это кара за смерть Жени. Не спас чужого ребенка – теперь придется заплатить за это жизнью собственного…