Книга Чужая дочь - Елена Арсеньева

Лиля поставила в нее цветы. Подумала, что надо бы воды, конечно, налить. Принести в ковшике и налить. И тут взгляд скользнул по хрустальной вазочке с украшениями. Жемчужный браслет… Вот же красота!

У мамы кожа белая, матовая, совсем как этот жемчуг. Станет ли Лиля когда-нибудь такой же красавицей?.. Ну хоть бы немножечко оказаться похожей на маму!

Лиля открыла шкатулку и надела жемчужное ожерелье. Честное слово, теперь чуть-чуть похожа! Надо только губы маминой помадой накрасить – и уже почти не отличить! Теперь духами побрызгаться…

Лиля покрутилась перед зеркалом. Очень хорошо, но… слишком уж она маленькая, ее и в зеркале-то почти не видно.

Ой! Мамины туфли!

Живо сбросила свои баретки, впрыгнула в красные замшевые туфли на высоченных каблуках.

Как красиво! Даже лучше, чем Золушкины хрустальные башмачки!

– Лиля! – послышалось вдруг из-за двери. – Ты опять в моей комнате?

Лиля так и обмерла. Она совсем забыла, что мама почему-то терпеть не может, когда она сюда заходит!

Надо скорей все положить на место!

Потянула с шеи ожерелье… Но нитка порвалась, и жемчужины раскатились по полу.

– Я же запретила… – Маргарита вошла в комнату – и онемела, увидев свой жемчуг рассыпанным по ковру, а рядом Лилю… Лильку эту приблудную с накрашенными ее, Маргаритиной, помадой губами, благоухающую ее драгоценными духами, в ее туфлях… Вот-вот каблуки сломает!

Нет, а ожерелье! Ожерелье-то!

Схватила девочку за руку, рывком оттащила от комода.

Лиля бросилась за вешалку, спряталась за отцовский китель, висящий на плечиках:

– Мамочка, прости! Я больше никогда, никогда не буду сюда заходить! Я больше не буду!

Маргарита вытащила ее из-за вешалки, швырнула на кровать, схватила ремень Говорова. И принялась хлестать Лилю с внезапно прорвавшейся яростью и ненавистью. Она так давно подавляла эти чувства, а ведь они истерзали ее! Ревность, не иссякающая ревность к этой девочке, к той любви, которую не скрывал к ней муж!

– Дрянь! Ненавижу!

– Мамочка! Мамочка!

Крики разносились по всему дому.

Варвара в кухне залилась слезами, а Сергей без раздумий бросился на второй этаж и ворвался в комнату.

Упал на кровать, прикрывая собой Лилю, даже не замечая, что последний удар пришелся ему по спине:

– Маргарита Васильевна, вы что?! Так ведь убить можно!

Встал, взял девочку на руки:

– Лиля, тише, это я, Сергей.

– Ты что здесь делаешь? – гневно выкрикнула Маргарита, но Сергей уже убежал, унося Лилю.

Маргарита недоверчиво посмотрела на широченный офицерский ремень в своей руке и залилась слезами. Упала на колени, уткнулась в покрывало:

– Господи! Что я делаю?!

В это время Говоров, который уже отъехал было от дома, спохватился, что забыл портфель в столовой. Так расстроился из-за Котькиной выходки… Пришлось возвращаться.

Но в столовой портфеля не оказалось. Вот здесь же вроде оставлял… Наверное, домработница куда-то убрала.

– Варвара! – сердито позвал он. – Где мой портфель?!

И замер, увидев Сергея, который, с Лилей на руках, сбегал по лестнице, бормоча:

– Все хорошо, все хорошо, не волнуйся, я тебя никогда в обиду не дам!

Михаил Иванович не верил своим глазам:

– Это что?!

Дочка вся в слезах, на Сергее лица нет…

– Да что случилось?!

Лиля, всхлипывая и задыхаясь от слез, пробормотала:

– Я хотела только цветочки мамочке подарить… – И зачастила, перепугавшись изменившегося лица отца: – Мамочка не виновата, мне не больно!

– Что не больно? – тупо спросил Говоров, но взглянул на исхлестанные руки, плечи дочери и все понял.

– Так…

Ринулся наверх через две ступеньки.

Маргарита рыдала, стоя на коленях у кровати. Говоров заметил, как ее затрясло, когда он вошел… но он заметил и свой широкий ремень, который валялся на полу.

Поднял его:

– Ты этим ее била?

Маргарита встала, попятилась – да так и села на постель, с ужасом глядя на ремень в руках мужа:

– Ты что, женщину позволишь себе ударить?

– Ты не женщина, – с ненавистью бросил Говоров. – Ты чудовище!

Маргарита подавилась от ярости, но тут же взвизгнула: Говоров занес ремень… и дважды в бешенстве хлестнул по постели.

Маргарита залилась слезами.

– Я-то думал, бабье у тебя сердце, – простонал Говоров. – Ну хоть что-то шевельнется в нем. Пожалеешь девчонку! А ты…

Швырнул ремень на пол и с таким выражением, как будто еле удерживался от того, чтобы не задушить Маргариту, приказал:

– Завтра же, при всех, попросишь у дочери, – он подчеркнул это слово, – прощения!

Маргарита почувствовала, что у нее перекашивается лицо.

Ах так… Ну, нет!

Хватит! Достаточно она притворялась добренькой маменькой!

– Я ее ненавижу! – почти провыла, затравленно глядя в глаза мужа. – И унижаться не собираюсь!

Михаил Иванович только головой покачал:

– Ты слышала, что я сказал.

Маргарита так и жгла его глазами.

Он вышел.

Маргарита опустила голову.

Хоть повесься, делать нечего… А может, к утру Говоров отойдет? Может, смягчится? Может, все как-нибудь уладится?

Наутро за завтраком, когда дети наперегонки ели кашу (Лиля, уже успокоившаяся, повеселевшая, ни за что не хотела отставать от Кости!), Михаил Иванович косо поглядывал на жену.

– Кофе подавать? – спросила Варвара, диву даваясь, до чего же нынче хозяйка красивая. Нарядилась к завтраку так, словно в театр сейчас пойдет! Черное шелковое платье, кружевной воротничок, золотой кулон на шее и волосы золотой волной… Ну глаз не отвести! Лицом-то королева, а вот сердцем… Ох, беда!

Между тем Маргарита, почувствовав взгляд мужа, отложила ложку.

Да, зря она надеялась, что все уладится…

– Все! Я первая! – радостно закричала Лиля.

– Да она все по тарелке размазала! – возмутился Костя, давясь своей кашей.

Лиля вскочила, подбежала к отцу:

– Мне можно идти?

– Нет, Лилечка, – ответил тот, звеня ложечкой в стакане. – По-моему, мама хочет тебе что-то сказать.

– А что? – с любопытством оглянулась она.

Маргарита вытерла рот салфеткой. Ну не могла она, не могла!.. Но делать было нечего.