Книга Дочери аптекаря Кима - Пак Кённи

Сонсу неподвижно наблюдал за мачехой. Сон подняла на него голову и заголосила:

— Так убей же меня и уходи! Убей меня, говорю, мерзавец ты эдакий, и проваливай! — Она сняла с себя пояс и стала обматывать им свою шею.

— Что вы делаете?! Опомнитесь! — опешил Ган Тэкджин. Он думал, что этим она пыталась лишь напугать Сонсу, но ни Сонсу, ни Тэкджин и представить себе не могли, на что была готова мать в тот момент.

На память Сонсу пришли прощальные слова Ёнсун:

«Мне недолго уже осталось… Бедная моя несчастная мама! Что с ней будет, когда меня не станет?»

Сонсу, бросив презрительный взгляд на Тэкджина, молча стал спускаться с холма. Он возвращался домой.

Остекленевшие, как у выброшенной на берег рыбы, глаза Тэкджина выражали отчаяние. Секунду назад, как по мановению волшебной палочки, разбилась в пух и прах его мечта о богатстве.

Гроб, украшенный цветами

Осенью того же года, как только окончился трехлетний траур, Сонсу женили. Ёнсун больше матери торопилась со свадьбой брата, так как это был единственный способ удержать Сонсу при себе.

Невесту для Сонсу взяли из села Ханщиля из семьи великодушного зажиточного крестьянина Така, звали ее Бунси. Хотя она и не была большой красавицей, душа у нее была добрая.

На свадьбе Джи Соквон вдребезги напился и горько затосковал по своему покойному хозяину Киму Бондже:

— О-хо-хо! Если бы вы могли прожить еще хотя бы пару лет… Многострадальный наш господин! Слишком рано вы покинули нас, слишком рано стали бесплотным призраком и унеслись туда, откуда никто не возвращается! Как жаль, как неимоверно жаль, что вы не можете быть вместе с нами на этом праздничном событии… — со слезами на глазах не на шутку горевал Джи Соквон.

— Никто из смертных не устоит перед смертью, всех судьба скрутит, — донеслись до слуха Соквона насмешки работницы из Хадона. Она стояла на пороге кухни и с аппетитом уплетала коровью печенку.

— О-хо-хо! И молодому господину пришлось испытать горе потери и радость встречи… Сколько же всего еще ожидает его! Сколько скорби, сколько печали!

Услышав, что Соквон оплакивает Сонсу, Сон не выдержала и раздраженно прикрикнула:

— Да вы только посмотрите на него! Что ты тут слюни распустил? Проваливай отсюда! — она приказала слуге прогнать Джи Соквона со двора, который изрядно намозолил ей глаза.

— Тьфу ты! Старая ведьма! Черт бы тебя побрал! — опираясь об ограду и выдыхая в морозный воздух винный перегар, пробормотал себе под нос выдворенный из дома Соквон. Затем высунул голову из-за ограды и выкрикнул:

— Чтоб вам пусто было! Вы за это еще ответите! — И дал стрекача, завидев слугу, выбежавшего на его крик.

После того как Сонсу женился, Ган Тэкджин, не без помощи тещи присвоив себе порядочную сумму из семейного капитала, открыл за восточными воротами свою собственную аптеку. За три года работы в аптеке Тэкджин, как сторожевая собака при школе, нахватался всего понемногу, у него даже появился кое-какой опыт в ведении дел. Но будучи по природе своей коварным и нечистым на руку шарлатаном, он, используя слабости больных, успешно манипулировал ими и проявлял потрясающие способности по выманиванию из них денег, совершенно не стыдясь этого.

Ёнсун жила в комнате, пристроенной к аптеке. Ее окно выходило на задний двор и было распахнуто настежь. Воробьи, играя, качались на ветвях бамбука и звонко чирикали на весь двор.

— Доченька, ну поешь хоть немного, чтоб сил набраться, — упрашивала ее мать, протягивая ей на ложке рисовую кашу с добавлением молотого кунжутного семени.

— Что толку от еды, все равно не поправиться мне, — мотнула головой Ёнсун и легла в постель.

Вот уже несколько дней она не вставала с постели. Кровавый кашель сильно ослабил ее, но она нисколько не потеряла в весе, и лицо ее, как и прежде, было прекрасно.

— Мам.

— Что?

— Все ли хорошо у Сонсу? Ладит ли он с женой? — Каждый раз, когда мать навещала ее, Ёнсун задавала ей один и тот же вопрос.

— Откуда мне знать, ладит он или не ладит? Он все время сидит в своей комнате. Я его ни разу еще не видела. А жена его хороша и умна, знает, как угождать старшим и как со слугами обращаться. И что ему только в ней не нравится, ума не приложу?

— Он всегда такой был, что с него взять…

— Нет, тебе не понять. Это он меня видеть не хочет. И я не хочу, чтоб он после моей смерти мне жертвы приносил, попросите лучше монахов позаботиться об этом.

После смерти мужа Сон стала вянуть на глазах. Годы давали о себе знать. В волосах поблескивала седина, ее когда-то упругое тело обвисло. Глядя на морщины своей матери, Ёнсун горько улыбнулась. Ей с трудом верилось, что она сможет пережить свою мать, чтобы исполнить ее завещание.

Мать понизила голос и сказала:

— Хотя Сонсу и ненавидит меня, как своего врага, к счастью, он знает, как ухаживать за своей женой. Мне кажется, она забеременела, так как Сонсу приготовил для нее какое-то лекарство.

— Кажется?

— Вроде бы.

После этого разговора Ёнсун всю ночь задумчиво просидела у распахнутого окна, слушая, как в бамбуковом лесу монотонно шумел дождь.

В ту же ночь Ёнсун стало еще хуже. Когда пришли Сонсу и Бунси, она уже не могла открыть глаз. Мать металась по дому, сокрушаясь от рыданий.

На следующий день, когда Сонсу снова пришел навестить Ёнсун, она все так же спала. Мать, не спавшая несколько дней, в изнеможении прилегла рядом с дочерью и, видимо, задремала. Все так же моросил мелкий дождь. Ёнсун умерла, не просыпаясь. Никто так и не узнал, когда она точно умерла. Ёнсун умерла одна, в полном одиночестве. Обняв похолодевшее тело дочери, мать вскрикнула и упала без сознания. Узнав печальную весть о кончине своей любимой сестры, прибежал Сонсу. Плача и сокрушаясь от горя, он стал биться головой о косяк двери. Попрощаться с Ёнсун пришли тетка Бонхи, Джунгу и Джоним, пришла также и Бунси. Но все они плакали больше не по умершей Ёнсун, а по ее живой матери. Они, что есть силы, пытались успокоить несчастную, которая после смерти дочери словно сошла с ума. Один Сонсу болезненно переживал смерть Ёнсун. Глубокая скорбь охватила его сердце и с тех пор так никогда и не покидала его.

А Ган Тэкджин с важным видом сидел в боковой комнате и как хозяин принимал соболезнования гостей.

— Бедная Сон! Как же она так просчиталась? Не думая о смерти дочери, доверила все имущество мужа зятю. Могла ли она представить себе, что на старости лет придется так страдать? — перешептывались соседки, держа на руках своих малолетних детей.

— Сонсу никогда не простит ей этого, всю жизнь будет попрекать ее.

— Ой, и не говори. Как она только могла пренебречь своей дочерью? Впрочем, Ёнсун уже и так немного оставалось, — ползли пересуды в толпе. Люди всё так же сожалели больше не о смерти Ёнсун, а сочувствовали несчастью матери.