Книга Динамо-машина - Елена Нестерина

Но негры вдруг начали уходить. Скаля зубы, собрал свои палочки с клумбы один, взял барабаны под мышку другой, и даже солист остановился, последний раз встряхнул грушу, словно гречку на пол просыпал, почесал пятку и направился вслед за остальными колдунами по направлению к выходу из больничного комплекса. Они ничего не говорили, просто уходили, и всё, лишь один колдун открыл рот и кровожадно засмеялся, Фома даже увидел, как блеснули в свете фонаря большие слюнявые зубы.

Ужвалда быстро забрался под одеяло и замер. Фома подскочил к нему и встряхнул хорошенько.

– Ты, партизанская морда, говорить будешь или нет?

– Чего говорить-то?

– Это кто сейчас ушли?

Ужвалда похлопал глазами, не успевшими привыкнуть к яркому свету лампочки. И честно посмотрел на Фому:

– Это мои однокурсники.

Фома развёл руками:

– Ого-го… Так ты, оказывается, студент, да, Кувалда?

– Был… когда-то, – и вздохнул, ну совсем как Мхов вздохнул, точно так же трогательно.

– Был… Двоечник, что ли? Или «хвостист»? А на кого ж ты учился? Тоже, что ли, как они, – плясун, певец и игрец на народных инструментах?

Кувалда жмурился, как тигрёнок, махал лапками и жеманно поводил плечами, устремив взгляд куда-то под кровать. Фома быстро выключил свет, чтобы Кувалдочка не стеснялся, и это действительно помогло.

– Сегодня День независимости. В нашей стране, – тихо сказал Кувалда. – Мы теперь от всех независимые.

– И это правильно. А однокурсники тебя поздравлять пришли? Да?

– Нет. Просто чтобы я посмотрел. И всё.

– На что посмотрел?

– Какие они независимые. А я, я…

– А ты что, не независимый, что ли?

– Нет, уже нет…

– Почему?

И Ужвалда, выпив минеральной воды и съев три банана, начал рассказывать историю своей семьи.

БОМЖ ВСЕМИРНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Одна африканская республика, скажем, Берег Слюнявой Кости, а хотите, Берег Слоновой Челюсти, жила себе без забот. Народ о своём благе под жарким солнцем заботился сам, бананы росли везде, один лишь лист пальмы давал покой и тень целой семье, волны лазурного моря завершали комплекс удовольствий. Всё было хорошо, республика имела даже свой военный флот – красивую белую яхту, на которой была установлена пушка. Завидев яхту у берега или на горизонте, каждый житель страны кланялся и приветливо махал ей – патриотизм был в этой республике на высоте. Президент и министры этой страны жили тихо и мирно, в свободное от войны и борьбы с трудностями время (а ни войны, ни трудностей в стране не было очень-очень давно) занимались тем, что торжественно, при большом скоплении рукоплещущего народа и последующих салютах в африканское небо, вручали друг другу медали и назначали новые должности. Которые, конечно же (и в это верили все), ещё больше помогут процветанию независимой республики.

Однажды один из министров, находящийся как раз в чине адмирала военного флота, сшивший себе по этому поводу белый китель, щедро разукрашенный золотом и драгоценными камнями, был назначен своим правительством послом в Россию. Его жена Бенух и десять детей отправились, конечно, с ним. Жена Бенух сразу в России прижилась, отдала детей в школу и кружки по интересам, а сама полюбила дамские журналы, которые стала выписывать себе на деньги посольства республики и личные средства посла в неограниченном количестве. Сам посол тоже любил жить широко, и вскоре пришлось продать шитый золотом адмиральский китель. Шли месяцы, выпускались журналы, Бенух тосковала и плохо одевалась, время от времени пытаясь, отменив занятия в кружках, продать детей куда-нибудь в рабство. Но посольские дети не пригодились ни в цирке, ни в ансамбле песни и пляски имени Локтева, ни в Сандуновских банях. Бенух била их по лбам кокосовым орехом и отправляла просить милостыню, на чём несколько детей смогли составить себе капитал и снять по отдельной квартире. Остальные так и жили при родителях, громко тосковали вместе с ними и просились домой, к тёплым волнам лазурного моря и бесплатным бананам.

Однако поиздержавшимся послом заинтересовалась американская разведка, имеющая свой интерес на Берегу Слоновой Челюсти, интерес этот распространялся и на соседние государства. Ей нужен был свой президент независимой республики. И вот посол выкупает свой прекрасный адмиральский китель, Бенух снова хорошо выглядит, дети целы и невредимы, вернулись в семью даже бывшие барствующие отщепенцы. И теперь все снова ходят в бассейн, школу и кружки, а старшенький, по имени Ужвадло, – в университет. Вскоре, оставив студента в покое и общежитии, семья исчезает из России – и вот в республике Берег Слоновой Челюсти появляется новый президент. Страна мужает и крепнет, на флагмане военного флота появляется вторая грозная пушка, а на имя жены президента все иллюстрированные дамские журналы мира высылают свои номера. Президент вручает медали кабинету министров, сын-студент получает машину «Форд» на праздник Дня Благодарения, слоночелюстной народ ликует.

Но вскоре с территории соседней страны границу тайно пересекает группа повстанцев, сеет смуту, подстрекает, по ночам топчет американский флаг и портрет президента республики, раздаёт тёмному населению обсидиановые ножи и динамитные шашки. И вот уже режим Кувалдина папы свергнут…

Два дня на боевой яхте заряжали пушку журналами Бенух и под ритуальное пение стреляли ими по крокодилам. Продажного президента выслали из страны вместе со всей семьёй и объявили вне закона. И пока ничего не подозревающий Ужвалдо продолжал в России плохо учиться и предаваться разгулу и веселью, его семейство скиталось по миру. Вскоре за очередную несданную сессию студента Ужвадло отчислили из университета, он продал подарочную машину и продолжал жить безбедно. Но вскоре и деньги, и регистрация закончились. Он хотел умотать домой, но узнал, что ехать-то ему, члену семьи вне закона, и некуда, да и наши власти его, такого подозрительного, выпустить из страны не могли. И выслать не могли тоже, потому что, опять-таки, некуда, да и у нас прописывать его было совершенно не за что – абсолютно никакой ценности он не представлял.

От такого горя стал Ужвалда пьянствовать и жить подаянием.

«Я бомж мирового уровня, вот так-то!» – с горьким пафосом говорил он, рассказывал свою печальную историю и срывал или много аплодисментов, или денег, но чаще водки. Ему нравилось просить в метро, там было тепло, в вагонах все сидели, а он шёл мимо всех, и шёл так скорбно и в то же время достойно (гордый сын президента всё-таки!), что сострадание и сочувствие это вызывало всегда. Его теснили конкуренты, Ужвалде приходилось хитрить, но иногда собственная незавидная судьба представлялась ему до такой степени незавидной, что Ужвалдочка горько и крупно плакал.

Однажды, когда он снял с мелко-кудрявой головы шапку-ушанку и протянул её за подаянием, а одна сердобольная старушка положила в шапку банан, Кувалдометр так всхлипнул и пустил такую искреннюю крокодиловую слезу умиления, что проходивший мимо буржуй немедленно решил ему помочь и нанял лакеем. Две недели стоял Кувалда в центральном офисе буржуинского бизнеса в самой настоящей ливрее, сытый, чистый, даже довольный. Ему улыбались девушки, он видел на лицах людей удивление и почтение, это льстило Кувалде, заставляло верить в себя и думать о том, как он потратит первую зарплату. Вот день зарплаты настал, главный босс вызвал его лично к себе – и каково же было разочарование Ужвалды, когда вместо денег один из помощников босса поставил перед ним мешок всё тех же пресловутых бананов!