Книга Гвардия в огне не горит! - Юрий Корчевский

Как Илья увидел маленький огонёк – просто везение. По расчётам, до моста ещё минут десять хода, а он уже рядом. Это часовой чиркнул зажигалкой, прикуривая. Илья, бежавший первым, сразу в сторону с дороги шарахнулся, за ним разведчики, все дышат тяжело. В сапогах, да с полной выкладкой, да с немцем на плечах пять километров показались втрое длиннее.

– Яковлев, – прошептал Илья. – На тебе часовой. Сними и тело в воду сбрось.

– Слушаюсь.

Рядовой исчез в темноте. Пять минут, десять, потом едва слышный всплеск воды. Затем из темноты показался Яковлев:

– Мост свободен.

И снова бегом километра два. Илья на часы поглядывал. Нет, не успеть. Траншеи, может, и перейдут, но на нейтралке застрянут. Риск велик: с ними «язык», хочется задание выполнить. От бега, да ещё периодически с нагрузкой выдохлись, в правом боку покалывать начало.

– Привал десять минут, – прохрипел Илья.

Сейчас уже траншеи начнутся, надо решать, что делать. Или искать укрытие и ждать следующей ночи, или перебираться на нейтралку. Повезёт – успеют к своим. Илья обратился к Кузовлеву:

– Немца посмотри, дышит ли? А то, может, уже труп тащим?

Ефрейтор к немцу наклонился, прислушался.

– Дышит.

И похлопал немца по щекам. Офицер в себя не приходил, а пора бы очухаться. Не переборщил ли ефрейтор с ударом? Обычно били по затылку, там кость прочнее, в висок рискованно удар наносить. Илья решил удостовериться – офицера ли взяли. Пощупал погон на немце. Погон с прямыми краями, на нём две квадратные звёздочки – гауптман, по-нашему капитан. У старших офицеров погоны витые, на ощупь сразу отличить можно. Стало быть, не зря в тыл к немцам забирались, не позарились на офицера с передовой. Лишь бы живого дотащить, а уж там «выпотрошат» до дна.

Дальше уже двигались осторожно. Через траншеи пришлось бережно, на руках переносить. Потом волокли за ворот, на спине.

Метров на сто – сто пятьдесят успели по нейтралке от немецких траншей удалиться, как солнце взошло. Укрылись в глубокой воронке, можно сказать, повезло. Немец в себя пришёл, задёргался. Глаза мутные, ничего толком не понимает: где он? Кузовлев поднёс увесистый кулак к носу офицера. Понял, притих. Днём с обеих сторон стрельба поднялась: сначала редкая винтовочная, потом пулемёты подключились, затем миномёты. Головы не высунуть, огонь плотный. Однако беспокойно. С чего бы стрельба? Если немцы в атаку пойдут, разведчики и «язык» в воронке в тяжёлой ситуации окажутся. Илья осторожно голову приподнял. Огоньки выстрелов с обеих сторон, пули так и посвистывают над головой, но никто не наступает. Через четверть часа стрельба постепенно стихать стала и прекратилась. Время тянулось медленно. Вот от чего страдали, так это от жажды: воду из фляжек выпили, а на обратном пути набрать некогда было, почти всё время бежали. Губы пересохли, язык шершавый и пота нет, хотя под солнцем лежат и укрыться негде. Всё же дождались темноты, выбрались из воронки. Немец сам шёл, двое разведчиков лишь придерживали его за локти. Кузовлев сказал с сожалением:

– От своего склада шёл бы так, фриц! А то на нашем горбу ехал.

Перед нашими окопами разведчиков окликнул часовой:

– Стой! Кто идёт? Пароль?

– Разведка, свои!

– Ложись, а то стрелять буду!

Пришлось подчиниться, по уставу часовой – лицо неприкосновенное, подчиняется только начальнику караула или разводящему, в случае неподчинения вполне может стрелять. Было бы глупо получить пулю, вернувшись из рейда, да ещё в десяти метрах от своей траншеи. Часовой подал сигнал свистком наподобие милицейского. До войны такие свистки были у милиции и дворников, ими вызывали помощь, если случались преступления или беспорядки. Ждать разводящего или начкара пришлось долго, хорошо, что лето. Когда караульный начальник прибыл, крикнул:

– Кто такие, из чьего хозяйства?

Под хозяйством понимался полк или дивизия.

– Суслова, а командир роты – старший лейтенант Витковский.

– Знаю такого. Сейчас попробую телефонировать.

Илью зло взяло. Голодные, обуреваемые жаждой, выполнившие приказ взять «языка», они будут вынуждены ещё какое-то время лежать на земле. Случайная мина или пулемётная очередь – и всем стараниям кранты!

– Всем лежать, – приказал Илья.

Сам же поднялся в рост и двинулся к траншее. Часовой фигуру увидел, а стрелять не решился.

– Товарищ… разведчик, не знаю вашего звания, не положено. Вот сейчас вернётся товарищ старший сержант, тогда другое дело.

– Разведчики мои с пленным вон там лежат. А ты мне покажи, где эта крыса?

– Какая? Нет у нас крыс.

– Который разводящий.

– Известное дело – в землянке.

– А командир взвода?

– Там же.

Илья спрыгнул в траншею, зашагал к землянке, распахнул полог из брезента, что вместо двери был. Командир взвода, младший лейтенант, сидел на топчане, изрядно пьяный, с папиросой во рту, а старший сержант крутил ручку полевого телефона, дул в трубку, кричал «Алё!»

Илья подошёл к командиру взвода:

– Товарищ младший лейтенант! Группа разведки после трёхдневного рейда захватила пленного и сейчас находится на нейтральной полосе. Я командир группы, старшина Сафронов, действую по приказу командира дивизии. Вы саботируете приказ о немедленной доставке пленного в штаб, и я вынужден буду доложить по инстанции.

Илья специально нагнетал обстановку, соврал про комбрига. Взводного на передовой испугать чем-либо трудно, дальше фронта не пошлют, так он уже здесь. Угроза сообщить о саботаже подействовала. На фронте такое обвинение чревато трибуналом и суровым приговором. Младший лейтенант встал, изрядно качаясь, спросил у разводящего:

– Ты почему разведчиков не пропускаешь?

– Так вы сами велели. Сказали – телефонируй в дивизию.

– Дурак ты, Мезенцев, хоть и старший сержант. Пусти людей в траншею, оружие изъять, тогда и звони, кому хочешь.

А вот фиг вам, товарищи пехотинцы. Не вы оружие разведчикам давали, не вам изымать. Сейчас главное – безопасность. Разводящий с Ильёй вернулся к часовому. Илья крикнул:

– Это я, Сафронов! Все в траншею!

Разведчики подошли, первым спрыгнул Яковлев, Битков и Кузовлев опустили ему на руки пленного. У немца руки связаны, и прыгать с бруствера ему несподручно.

– Это… оружие оставьте, часовой приглядит.

Илья сделал вид, что не слышит, а разведчики команду чужого старшего сержанта игнорировали. Разведчики сразу к часовому обратились:

– Браток, вода есть? Пить хочется страсть как!

– Найду.

Часовой достал из ниши фляжку, протянул. Пили по очереди, по три булька, но фляга вмиг опустела. Илья повернулся к разводящему: