Книга Альбигойская драма и судьбы Франции - Жак Мадоль

Учение катаров очень простое и вполне доступно для самых неразвитых умов. Повсюду мы видим несправедливость и зло. Как же поверить, что возмущающий нас мир является творением совершенного Бога? Катары не учат, вопреки частому утверждению, что существует два равных и равно вечных Начала и что вся история мира сводится к бесконечной борьбе между ними. Но творец этого видимого и явно несовершенного мира, Демиург, или Сатана, — действительно дух Зла. Все материальное исходит от него; что же касается наших душ, то они, напротив, — творения Бога доброго, заключенные, как в тюрьму, в свои телесные оболочки. Катары раскрывают тайну их освобождения, поведанную им самим Христом.

Но Христос представляется катарам совсем иным, нежели католикам, и это ключевой пункт расхождения между ними. Прежде всего Христос вовсе не искупал своей жертвой человеческих грехов. Он только изложил учение о спасении, содержащееся в Евангелиях, прежде всего в четвертом, хотя и синоптические Евангелия не отвергались катарами, придававшими также большое значение посланиям святого Павла [83]. К тому же Христос для катаров не является ни Сыном Божьим, вторым лицом Троицы, ни настоящим человеком. Это ангел, небесный посланец, пришедший указать людям путь к спасению. Его Страсти — не настоящие, а мнимые и олицетворяют, по мнению некоторых катаров, кару, которую претерпел вне мира сего Творец Зла, создавший материальную Вселенную. Катары осуждают и культ креста как орудия позорной пытки. Что же касается Девы Марии, то она для них тоже ангел, а не обычная женщина. Наконец, катары категорически отрицают Воплощение и Воскрешение во плоти, составляющие основу основ христианского вероисповедания.

Не раз возникал вопрос: можно ли при всем этом считать катаризм христианской ересью. Не был ли он скорее другой религией? Подобный вопрос звучит несколько формально. Катаризм — христианское явление в той мере, в которой катары провозглашают себя христианами и даже единственными истинными христианами, в той мере, в какой их ритуалы воспроизводят ритуалы ранней церкви, а их доктрина основана только на определенным образом интерпретированном Евангелии. К примеру, их главной молитвой считается молитва, которой Христос сам научил своих учеников, «Отче наш». В практике катаров она имеет гораздо большее значение, чем в католической литургии. Мы убедимся в этом при описании ритуала consolamentum («Утешения»), единственного катарского таинства. Но если понимать под христианством главным образом веру в божественность Христа, тогда нельзя говорить о катарах как о христианах.

С другой стороны, катары отвергают значительную часть Ветхого Завета. Ветхозаветный Бог — это не кто иной, как Демиург, злое начало, который, дабы скорее ввести людей в заблуждение и отвратить от того, что бы могло их спасти, заставил поклоняться себе. Напротив, катары испытывают великое уважение к пророкам, которые в определенных местах явно говорят не о мстительном и ревнивом Боге Израиля, а о Боге благом, всецело духовном, которого и должен был полностью раскрыть людям в молитве «Отче наш» Христос. Поэтому может показаться странным, что катаров без разбора осуждали вместе с евреями и что они пользовались таким успехом в краю, больше любого другого подверженном еврейским влияниям. Но дело в том, что по некоторым вопросам, особенно в отрицании божественности Христа, катары были согласны с евреями, и даже вполне возможно, что они признавали кое-какие кабалистические воззрения.

Но это вызывает другой вопрос: до какой степени катарская доктрина была доктриной посвященных, предназначенной для элиты? Заметим прежде всего, что она похожа на учение гностиков. Спасение приходит через некое знание, но это знание — не тайное. Чтобы его постичь, довольно чтения Евангелия или хотя бы уяснения глубокого смысла молитвы «Отче наш». Но это дано не всем, тем более что католическая церковь сумела исказить самые ясные и очевидные понятия. Именно поэтому пастыри катаров собственным примером и проповедью должны оздоровлять души. Таким образом, в доктрине катаров нет ничего такого тайного — разве что в книгах, ныне утраченных, излагалось учение для посвященных. Но и это кажется маловероятным, потому что уже обнаружен ряд катарских текстов, в частности «Трактат о двух Началах» Жана де Люжио [84], которые не добавили ничего существенного к тому, что мы и так знаем из сочинений или допросов инквизиторов. Конечно, источники последнего типа пронизаны сильной антипатией к катарам и не слишком благожелательно относятся к их точке зрения. Но эти источники честны и описывают факты достаточно точно.

Итак, катарские пастыри, Старцы, как они себя называли, учат своих приверженцев тому, что «мы не от мира сего», как напишет много столетий спустя Рембо. Мы пленники этого видимого мира, сотворенного злым Духом. И если мы не знаем учения и способа спасения, наши души будут обречены на бесконечное блуждание из одного тела в другое, воплощаясь заново после каждой смерти. Чтобы выйти из этого состояния, нам следует обрести крещение Духом, consolamentum («Утешение»). Катары отрицают христианское крещение водой, ибо их крещение — это крещение светом. Поэтому некоторые из них испытывают глубокое отвращение к святому Иоанну Крестителю, крестившему только водой, в то время как другие, напротив, считают его, подобно католикам, Предтечей.

На тех, кто получил Утешение, тут же налагаются тяжкие обязанности. Отныне они должны воздерживаться от любых сексуальных связей и всякой животной пищи. Им позволена одна рыба, поскольку у нее холодная кровь и отсутствует духовный жар. Потому большая часть верующих откладывает принятие consolamentum до своего последнего часа, и в позднем катаризме конца XIII — начала XIV вв. имели место случаи, когда верующие, получившие Утешение в предсмертном состоянии и потом выздоровевшие, сознательно умерщвляли себя путем endura. Катары — сторонники ненасилия, значит, им запрещено всякое насилие, даже над самим собой. Их самоубийство заключается либо в воздержании от всякой пищи, вплоть до наступления смерти, либо в принятии очень горячей ванны, после которой они растягивались на холодных плитах, получая смертельное воспаление легких. Катаров часто упрекали в том, что они терпели и даже поощряли подобную практику. Конечно, смерть, если она должна означать одновременно высвобождение из материальной темницы, где мы заточены, не страшна, и самоубийство, разумеется, не могло рассматриваться катарами как преступление против самого себя.