Книга Таинство любви сквозь призму истории. Отношения мужчины и женщины с библейских времен до наших дней - Барбара Картленд

Кстати, королева Коннахта вышла замуж за трех братьев, совершив многомужество.

Правило гостеприимства, согласно которому все имеющееся в доме хозяина, включая жену и дочерей, предоставляется в распоряжение гостя, сохраняется до сих пор у эскимосов и у некоторых кочевых арабских племен.

Обычай англосаксов – покупать любовь женщины. Брак-покупка был общим правилом, причем цена вдовы составляла лишь половину стоимости девственницы. Плату получал отец девушки, а в случае его смерти – «мундбора», опекун, которым мог стать ее брат, любой родственник мужского пола, король или вождь клана.

Самой девушке не доставалось почти ничего, пока она в брачную ночь не докажет свою сексуальную состоятельность. Затем муж, прежде чем подняться утром с постели, должен был сделать ей подарок. Ценность подарка свидетельствовала о степени его удовлетворения, так что, предположительно, ему следовало держать под рукой целый набор подношений. Кстати, этот подарок оставался почти единственной собственностью жены.

Если новобрачная оказывалась абсолютно непривлекательной, муж мог вернуть ее, требуя деньги назад, хотя при этом требовалось доказательство, что его явно неправильно информировали о достоинствах невесты.

Позже в Англии, при короле Альфреде, этот закон отменили, возможно из-за многочисленных злоупотреблений, ибо им пользовались для бесплатного наслаждения брачной ночью. Альфред объявил, что отказавшийся от купленной жены мужчина не получит обратно внесенную плату и заплатит штраф.

Христианские миссионеры, ужасавшиеся упадку сексуальных нравов Рима, который пытался запретить их религию, двигались к дальним границам погибавшей империи, но и там находили сексуальную свободу, подкрепленную языческой верой.

Бонифаций16 в VIII в. жаловался, что «англы крайне презирают матримонию, полностью отказываются иметь законных жен, продолжают жить в распутстве и прелюбодеянии, подобно жеребцам и ослам».

Нет ничего удивительного в начавшейся битве за искоренение секса в любом виде и форме. Миссионеры видели в римской концепции существенной свободы женщин, запатентованной практикой безудержного разврата, лишь иной вариант сексуальных прегрешений других народов, где женщины не имели прав, но все-таки соблазняли мужчин на занятия сексом.

Они верили, будто все женщины привлекают и искушают мужчин с помощью магии и колдовства. Тут их поддерживали писатели. Гелиодор доказывал, что любовь – колдовство, «она проникает в нас через глаза, поры, ноздри».

А итальянский философ-неоплатоник Фичино писал: «Итак, смертный особенно околдован (женщинами), когда они часто глядят друг другу прямо в глаза, сливаясь взорами, пьют и тонут в любви, возникающей между ними, ибо источник этой болезни – глаза».

Сначала гнев первых церковных лидеров, вызванный сексуальной распущенностью, обрушивался только на женщин, и наказание виноватого мужа никогда не бывало столь строгим, как женщины-прелюбодейки. Объясняется это, конечно, трудностью изменения языческих законов и обычаев.

До распространения среди германских племен христианства в тевтонских законах не было ни единого упоминания о неверности мужа. Внебрачные связи были у них давней традицией, и утрата такой привилегии могла привести к сильной вражде. Кампанию за отказ от промискуитета следовало начинать медленно.

Но миссионеры четко определили цели: сперва заклеймить женщин, злых искусительниц, потом наказывать мужчин, не устоявших перед искушением, надеясь в конечном счете избавить человечество от секса в любой форме.

Основоположники христианской церкви были безоговорочно против секса. Идеалом служило полное воздержание, и, если б возник идеальный мир идеально обращенных, люди на Западе вымерли бы с распространением христианства по Римской империи.

Конечно, была в подобных рассуждениях и доля реализма. Почитаемой и исключительной категорией становились девственницы и целомудренные мужчины. Простые же смертные, рожденные в первородном грехе, могли вступать в брак, считавшийся просто сносным способом избежать худших последствий удовлетворения сексуальных потребностей.

Все юноши и девушки средних веков явно стыдились брака, ибо перешедшие в это состояние не считались идеальными. Вдобавок проявление любви и сама любовь, толкавшая к браку, подвергались всеобщему осуждению.

Любовь плотская не просто отодвигалась на задний план – она отвергалась. Никто не признавал нормального удовольствия от занятий супругов любовью. Совокупление отвечало одной цели – производству потомства.

Одним из результатов внедрения в сознание религиозных людей чувства вины стал грандиозный всплеск сексуальных извращений, Устраивались оргии умерщвления плоти, самобичевания, распространялось ношение власяниц, возникала масса прочих неврозов.

Кристина Сен-Тро даже «привязывала себя к колесу, висела на дыбе, на виселице рядом с трупом. Не довольствуясь этим, она была частично погребена в могиле».

В Рейнской провинции и на другом краю Германии, в Богемии, культ маньяков-самобичевателей – флагеллантов – обретал угрожающие масштабы. «Зараза распространялась очень быстро. Днем и ночью длинные процессии представителей всех классов и возрастов, возглавляемые священниками с хоругвями и крестами, двойным строем двигались по улицам, распевая молитвы и до крови хлеща себя кожаными плетьми».

Подобные демонстрации тревожили церковь, но она не отменяла запрета на эротическое наслаждение.

Для супружеских пар придумали ханжескую ночную рубашку, плотную, с единственной прорехой, через которую муж мог совокупиться с женой при минимально возможном контакте и удовольствии.

Монахинь готовили к огромным жертвам ради сохранения девственности. Святая Эбба, настоятельница Колдрингемского монастыря в Шотландии, отрезала себе нос и убеждала сестер-монахинь последовать ее примеру, дабы их красота не манила датчан-язычников.

К сожалению, хотя монахини и не стали объектом их похоти, разгневанные датчане превратили их в объект своей злобы и подожгли вместе с монастырем.

Обращаясь в новую религию, мужчины преисполнялись чересчур рьяной веры и порой для того, чтобы секс наверняка никогда не осквернил их тела, независимо от происходящего в сознании, сами себя оскопляли.

Тысячи юношей искалечили себя таким образом – количество безусловно достаточное для исполнения обещания Апокалипсиса об уготованном целомудренному мужчине на небесах месте рядом со Спасителем.

Овидий пятьсот лет назад весьма живо описывал собственноручное оскопление потерявшего любовь мужчины; теперь же себя кастрировали мужчины, нашедшие любовь.

Острый он камень схватил и тело терзает и мучит, Длинные пряди волос в грязной влачатся пыли. Он голосит: «Поделом, искупаю вину мою кровью! Пусть погибают мои члены, они мне враги! Пусть погибают!» Вскричал и от бремени пах облегчает, И не осталось вдруг знаков мужских у него. Это безумство вошло в обычай, и дряблые слуги, Пряди волос растрепав, тело калечат себе.

(Овидий. «Фасты». Пер. Ф.А. Петровского)