Книга Средневековые замок, город, деревня и их обитатели - Константин Иванов

Тогда герольд стал обходить стол, чтобы поднести фазана каждому из пирующих, и прежде других поднес его маркграфу Анспахскому, который сидел возле хозяина замка.

«Ну, — сказал маркграф соседу, сидевшему с другой стороны, — этот безумец Рюбенталь перешел брод… Мед готов, теперь следует пить его без сожаления… Клянусь белой дамой замка Розенберг[25], мы попали в настоящую засаду!..»

И, протянув руку к фазану, он сказал: «Клянусь перед дамами и фазаном, что я буду служить делу по мере своих сил, если только высокочтимый сеньор пожелает, чтобы я сопутствовал ему в заморском путешествии».

Рыцарь, с которым беседовал маркграф, произнес точно такой же обет, но сиру Оттенгейму, сидевшему с ним рядом, этого показалось мало, и он воскликнул:

«Я клянусь перед дамами и фазаном, что, если поход состоится, я напишу свое имя концом своего копья на воротах СенЖан-д’Акра[26]. До тех пор по пятницам я не буду есть никакой живности. Если я узнаю, что у султана найдутся единоверные ему бароны, которые пожелают сразиться со мною, я побью их с помощью Бога и Его Всеблагой Матери, которых я всегда призываю на помощь!»

Сир Стольберг сказал в свою очередь: «Я клянусь перед Богом и славнейшею Девой Марией, перед дамами и фазаном, что я не буду останавливаться ни в опоясанном стенами городе, ни в замке, пока не одержу победы над сарацинами. Я совершу это с помощью Богородицы, ради любви к Которой, я никогда не буду спать на постели по субботам, пока не исполню обещанного. Если моему Создателю угодно будет вернуть меня живым из предстоящего странствования, я обойду три христианских королевства и буду биться там со всяким встречным рыцарем и на коне, и пеший».

Сир Пфальцский, совсем старый и немощный, очень важно произнес следующие слова: «Так как по своей старости и слабости я не могу отправиться в Крестовый поход лично, то клянусь перед Богом, дамами и фазаном, что вместо себя я отправлю одного из своих сыновей с четырьмя вооруженными людьми и буду содержать их на жалованье в течение одного года и одного дня».

Так были произнесены присутствующими различные обеты.

Обходя гостей при трубных звуках, герольд подошел к тевтонскому рыцарю и обратился к нему с предложением произнести обет именем фазана. Но рыцарь суровым голосом монаха, распевающего «Salve, Regina»[27], крикнул: «Во имя Божие! Такого обета произносить я не стану!»

При этих словах поднялся страшный шум, и громче всех кричали те, которые менее всего желали отправляться в задуманный поход.

«Ведь это значит грешить перед дамами и фазаном! — кричал один. — Я не потерплю, пока жив, чтобы кто-либо поступал таким образом!»

«КлянусьСв. Гвоздем, находящимся в Трире[28], — сказал сир Оттенгейм. — Такой дерзости еще никогда не позволял себе человек, носящий золотые шпоры!»

«Их следует сорвать с его ног и бросить в навоз», — прибавил сир Рюбенталь.

«И щит его следует стащить в грязь и разбить его, как этот кубок!» — сказал сир Стольберг, кидая в стену свой стеклянный кубок.

«Да, да… — кричали со всех сторон. — Пусть покроется позором, пусть испытает всякие беды тот вероломный, кто провинился перед дамами и фазаном!.. Долой с него шпоры!.. Разрезать скатерть перед ним…[29] перевернуть его хлеб!..»

Сам хозяин направился, нахмурив брови, в сторону тевтонского рыцаря, как вдруг тот, скрестив руки на груди, обратился к присутствующим с такими словами: «Граф, и вы, благородные сеньоры! Не думайте, что я отказываюсь произнести обет именем этой благородной птицы из презрения к дамам и вам… Не думайте, что в мою душу закрался страх, что я боюсь опасностей священного предприятия… о, нет! Вооруженный верою изнутри и железом извне, я не боюсь псевдонебесных полчищ и смешных ангелов Магомета! Скорее прекратится движение небесного свода, скорее выйдет пламя из льдин, наваленных на очаг, чем я забуду тебя, Иерусалим! Клянусь копьем, которым был прободен Спаситель, подобные мысли далеки от меня. Если же я отказываюсь произнести обет именем этой птицы, то лишь по той причине, что сердце мое разрывается при виде того, как священное предприятие провозглашается на мирском пиршестве, среди сатанинского великолепия! О, Петр Пустынник[30], не таким путем воины Христовы выступили с тобою в Крестовый поход! Разве они приготовлялись освободить Св. Гроб, источник будущей жизни, среди пиршеств, при звуках музыки?.. Чтобы слышать Слово Божье, верующие, не обращая внимания на погоду, сходились и на равнине, и в лесу, и на горных вершинах, и в ложе потока… А теперь нужны пиры и песни, чтобы соединить их и укрепить в них колеблющееся призвание! Когда-то самые богатые оставляли все, чтобы идти за священным знаменем: так поступил граф Блуаский[31], у которого было столько замков, сколько дней в году. Золото ценилось дешевле железа, женщины снимали с себя драгоценности, чтобы жертвовать их на освобождение святых мест, и в казне, собранной на это предприятие, лежали груды серебра и золота, как груды виноградных ягод в тисках!.. Теперь же защитников Креста приобретают ничтожными уловками, разжигая плотские вожделения!.. Не извлекайте из ножен вашего меча, сир Рюбенталь… придет время обнажить его в присутствии сарацин… Не грозите мне жестами… Тот не боится ни дерева, ни стали, кто говорит во имя Господа, а Он вдохновляет меня в настоящую минуту и говорит моим именем!.. Всемогущий Бог полон милосердия и благости. Он сострадает слабостям людей и прощает их ошибки!.. Но Он поражает и унижает того, кто совращает своих ближних с пути спасения! Ты слышишь меня, пфальцграф? Среди сеньоров, подвластных Палатинату[32], мои глаза напрасно ищут того, кто должен был бы явиться сюда первым, — сира Риффенаха».