Книга Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года - Лидия Ивченко

После экзаменов шестеро кадетов были выпущены из корпуса капитанами, остальные — поручиками. Кутузов приказал корпусным офицерам выяснить, кто из кадетов «не в состоянии обмундироваться», но сделать это тайно. «Наши юноши пресамолюбивые, они явно ничего от меня не возьмут», — сказал генерал. Мерки с мундиров кадетов, чьи родственники не могли предоставить средств, были сняты ночью, а через три дня обмундирование уже пошили и вручили им, «будто бы от имени их отцов и родных». В час расставания, как и в час первой встречи, Кутузов снова стоял в кругу кадетов. Он сказал им: «Господа, вы не полюбили меня за то, что я сказал вам, что буду обходиться с вами, как с солдатами. Но знаете ли вы, что такое солдат? Я получил и чины, и ленты, и раны; но лучшею наградою почитаю то, когда обо мне говорят: он настоящий русский солдат».

Принимая во внимание особенности педагогической системы в 1-м кадетском корпусе, уделявшей особое внимание искусству красноречия, не следует удивляться тому обстоятельству, что именно среди выпускников этого учебного заведения впоследствии «образовалось» наибольшее число мемуаристов, способных с чувством и с толком отразить впечатления детской и юношеской поры в своих воспоминаниях, из которых явствует, что в те годы навыки светского общежития занимали в обучении не меньшее место, чем учебные предметы. Многие офицеры эпохи 1812 года пережили в стенах корпуса «три цвета времени»; то есть они начинали обучение при Екатерине II, продолжили его при Павле I и закончили курс наук при Александре I. Каждое царствование придавало кадетским будням свой неповторимый колорит. Так, С. Н. Глинка с умилением рассказывал в записках: «…Екатерина нередко посещала это заведение, а граф Григорий Григорьевич Орлов еще чаще. Обходясь с кадетами, как с детьми своими, они отведывали их пищу и брали с собой кадетский хлеб, говоря, что очень, очень хорош; и это сущая правда. Когда Императрица прекратила посещения свои в корпус, тогда по воскресным дням, зимой, человек по двадцати малолетних кадетов привозили во дворец для различных игр с ее внуками, между прочим в веревочку. На этих играх не видно было Екатерины, царицы полсвета; в лице ее представлялась только нежная мать, веселящаяся весельем детей своих. В тот вечер, когда довелось мне быть на играх, у шестилетнего товарища моего, Фирсова, спустился в игре в веревочки чулок, и упала подвязка. Императрица посадила его к себе на колени, подвязала чулок и поцеловала Фирсова. Отпуская нас в корпус, Екатерина раздавала нам по фунту конфет и говорила: "Делитесь, дети, делитесь с товарищами своими! Я спрошу у них, когда они ко мне приедут, поделились ли вы с ними"».

Не менее внимателен и ласков с кадетами был император Павел, требовавший, однако, от кадетов некоторого знания службы. «Восьми лет я был ловкий и исправный кадет, — вспоминал А. Н. Марин, — и меня, малютку, посылали на ординарцы к Государю Павлу Петровичу и нашему шефу — цесаревичу великому князю Константину Павловичу. Когда Государь вышел, я уже выученный подошел к нему и сказал: "К Вашему Императорскому Величеству от первого кадетского корпуса, от Гренадерской роты на ординарцы прислан". Государь взял меня, гренадера, под мышки, поставил на стол, поцеловал меня и изволил сказать: "Славный гренадер!" и обласкал меня донельзя. Он был в веселом расположении духа. Меня накормили, надавали конфект (так в тексте. — Л. И.) и отвезли в придворной карете в корпус. Кадеты обступили меня, много было вопросов». Сколь ни грозен был император для своих подданных, какой бы суровой ни казалась при нем военная служба, но кадеты неизменно пользовались его монаршим благоволением, что явствует из случая, приведенного в воспоминаниях Ф. В. Булгарина: «Император Павел Петрович несколько раз посещал корпус, и был чрезвычайно ласков с кадетами, особенно с малолетними, позволяя им многие вольности в своем присутствии. — "Чем ты хочешь быть?" — спросил Государь одного кадета в малолетнем отделении. — "Гусаром!" — отвечал кадет. — "Хорошо, будешь! А ты чем хочешь быть?" — промолвил Государь, обращаясь к другому малолетнему кадету. — "Государем!" — отвечал кадет, смотря смело ему в глаза. — "Не советую, брат", — сказал Государь, смеясь. — Тяжелое ремесло! Ступай лучше в гусары!" — "Нет, я хочу быть Государем", — повторил кадет. — "Зачем?" — спросил Государь. — "Чтоб привезти в Петербург папеньку и маменьку". — "А где же твой папенька?" — "Он служит майором (не помню в каком) гарнизоне!" — "Это мы и без того сделаем!" — сказал Государь, ласково потрепав по щеке кадета, и велел бывшему с ним генерал-адъютанту записать фамилию и место служения отца кадета. Через месяц отец кадета явился к сыну в корпус ».

С неменьшей теплотой вспоминал о «павловском» периоде в стенах кадетского корпуса и И. С. Жиркевич, в самом нежном возрасте покинувший родительский кров: «Обращаясь к малолетству моему, я не могу без признательности вспомнить первых моих попечителей. Поступил я в отделение малолетних, в камеру к madame Савье, а по увольнении ее, к mademoiselle Эйлер; как в первой, так и в другой, и особенно в последней, я нашел истинную материнскую заботу и нежность, и, по малому возрасту, пробыл у нее годы более положенных. Два случая этого времени врезались в мою память; первый из них — приезд в корпус Государя Павла Петровича. Мы все были в классах и нас учили, когда приедет Государь, приветствовать его: "Ваше Императорское Величество, припадаем к стопам вашим!", но этот возглас было приказано делать только тогда, когда Государь будет в зале, а не в классах. Павел I приехал во время классов и, войдя к нам в класс, с самой последней скамейки взял на руки одного кадета (Яниша, теперь, в 1841 году, служащего в артиллерии полковником), взнес его сам на кафедру и, посадя на стол, своими руками снял с него обувь; увидя на ногах совершенную чистоту и опрятность, обратился к главной начальнице с приветом благодарности. Теперь еще не могу забыть минуту бледности и страха, а потом душевного успокоения и слез на лице этой начальницы, г-жи Буксгевден, и, как она, упав на одно колено, целовала руку монарха. По окончании класса, когда Государь прибыл в залу, мы его встретили, как научены были, а он, не расслышав, что мы кричали, спрашивал: "Что такое они кричат?" — и был весьма доволен и с нами разделил полдник наш, скушав две булки, так что двоим не достало оных, а затем приказал всем дать конфект». Будущий император Александр I в те годы показался Жиркевичу не в меру насмешливым: «Великий князь Александр Павлович ущипнул меня за щеку и сказал: "Купидон!" А я закричал:

"Больно, Ваше Высочество!" Потом, когда мы прошли в столовую для утреннего завтрака, где обыкновенно я читал на кафедре вслух предстольную молитву, наследник, узнав меня, обратился к Адамовичу и сказал: "Из него славный будет поп!"»

На исходе царствования Павла Петровича в стенах 1-го кадетского корпуса вдруг причудливым образом возродилась память об ушедших годах екатерининского правления: «В феврале 1801 года, за несколько недель до своей кончины, Государь возвысил графа Зубова (Платона Александровича, последнего фаворита Екатерины И. — Л. И.) в звание шефа корпуса, а Ф. И. Клингер, произведенный в генерал-майоры, назначен директором. Мы знали графа Зубова потому только, что видели множество слуг его, одетых богато и распудренных, на галереях, и что он приказывал иногда призывать к себе лучших кадетов и раздавал им плоды, которыми всегда были наполнены его комнаты, потому что верил, будто испарения от свежих плодов сохраняют свежесть лица».