Книга Русская полиция - Иван Ковтун

В Ростове-на-Дону городское управление русской вспомогательной полиции было сформировано зондеркомандой 10а в августе 1942 г. Управление полиции состояло из отделов: политического, криминального, общего, строевого, финансового и снабжения. Политический отдел полиции состоял из трех секторов. Руководство и контроль за работой отдела осуществлялись айнзатцкомандой 6 оперативной группы С. Политотдел занимался выявлением, арестом и следствием по делам коммунистов, партизан, евреев, лиц, проявляющих антифашистские настроения, советских активистов, лиц, имевших отношение к органам НКВД, милиции и т.д. Помимо городского управления полиции в городе было сформировано 9 участковых управлений полиции. Общая численность полицейского состава составляла около 700 человек[114].

В Севастополе (Крымская АССР, входившая тогда, напомним, в состав РСФСР) «русская гражданская вспомогательная полиция» была создана сразу же после оккупации города — в июле 1942 г. Возглавил ее полицмейстер Б.В. Кормчинов-Некрасов, формально подчинявшийся бургомистру города Н. Мадатову (с августа 1942 г. — П. Супрягину). Деятельность русской полиции направляла ортскомендатура через команду полевой жандармерии. Вскоре Севастополь вышел из зоны военного управления, и в город прибыло подразделение полиции безопасности и СД во главе с оберштурмбаннфюрером СС Фриком. В декабре 1942 г. русской вспомогательной полиции был передан ряд розыскных функций (в ее составе была организована следственно-розыскная часть, или криминальная полиция). В дальнейшем она была подчинена Фрику под наименованием «русской вспомогательной полиции безопасности». В 1942 г. в составе русской вспомогательной полиции служило 120 человек, в 1944 г. — около 300[115].

В Феодосии вспомогательная служба порядка, именовавшаяся «милицией», в 1942 г. была поставлена под контроль полевой жандармерии и реорганизована. В городе были созданы 3 районных отделения, в каждом из которых проходили службу 5 сотрудников. Помимо этого, в «главном отделении милиции» числилось 284 человека. Коллаборационисты работали также при городской тюрьме (15 сотрудников) и в зондеркоманде 10В.

Численность вспомогательной полиции в сельской местности определялась, как правило, в размере 1 % от населения данного пункта, а в больших селах и деревнях—по усмотрению немецких властей[116]. В первый период оккупации, когда активность партизан была минимальной, в сельском населенном пункте обычно назначался лишь один полицейский (жандарм). В дальнейшем численность полиции определялась конкретной обстановкой. Скажем, в полиции Локотского района (до войны — Брасовский район Орловской области) по состоянию на 1 февраля 1943 г. служили 5 человек: начальник полиции, два полицейских, агент уголовного розыска и начальник паспортного стола2. Столь небольшое количество стражей порядка объяснялось сравнительно невысокой активностью местных партизан и подпольщиков, а главное—наличием частей и подразделений Русской освободительной народной армии.

Сельская полиция (жандармерия) подчинялась уряднику, входившему в состав волостного управления (М.И. Семиряга пишет: «В сельской местности полицейские управления входили в состав управ, и его начальник подчинялся старосте»[117]). В штате старорусской уездной полиции к концу 1941 года служило порядка 70 урядников и полицейских. В обязанности сельских полицейских (жандармов) входила не только охрана порядка, но и учет населения, а также выдача справок, дающих право на перемещение между населенными пунктами. В некоторых деревнях создавались пункты для содержания лиц, находящихся под административном арестом (за невыполнение распоряжений администрации, пьянство и некорректное поведение).

В 1943 г. оккупационные власти издали «Особое постановление по полицейскому делу», которое уточняло формы организации вспомогательной полиции. Согласно этому документу, органы охраны порядка на оккупированной территории подразделялись на волостную полицию, городскую стражу и деревенскую стражу. К функциям волостной полиции было отнесено проведение в жизнь распоряжений районного начальника. Численность ее личного состава определялась в 1—2 полицейских на каждую волость. На городскую и сельскую стражу возлагались следующие задачи: уголовно-полицейские (пресечение и преследование уголовных преступлений), государственно-полицейские (раскрытие и преследование всех действий и замыслов, направленных против германских интересов), по охране общественного порядка (надзор за дисциплиной уличного и дорожного движения, охрана дорог и населенных пунктов, обеспечение хозяйственных задач, надзор за содержанием в чистоте улиц, караульная служба), особые задачи (содействие охранным войскам и непосредственная борьба с партизанами под руководством местной комендатуры).

В указанную выше схему не вошли формирования вспомогательной полиции, известные как Schutzmannschaft-Battailonen (батальоны вспомогательной полиции, или «шума»), которые были, в первую очередь, призваны выполнять «особые задачи». Формирование этих частей изначально ложилось не на органы военной администрации, а на ведомство Гиммлера. Историк Юрген Маггхаус отмечает, что эти полицейские формирования «стали важным элементом в руках немцев, желавших «очистить» Советский Союз от фактических и потенциальных врагов. В конце 1942 г. только в оккупационной зоне гражданского управления было приблизительно 100 000 местных полицейских»[118].

Батальоны «шума» в основном дислоцировались в так называемых «опорных пунктах вспомогательной полиции» (Schuma Stutzpunkt), и, по меткому замечанию канадского исследователя Э. Хаберера, «функционировали наподобие длинной руки жандармских постов района, который непосредственно был укреплен персоналом Schuma». Район, контролируемый начальниками постов, был организован и укомплектован вспомогательной полицией и находился, как правило, под контролем начальника вспомогательной полиции из местных граждан[119].

Надо признать ошибочным мнение некоторых авторов о том, что «на территории России не было создано ни одного русского батальона «шума»»[120]. Конечно, формально в русских областях запрещалось создавать подобные части, однако, как отмечает Д. Каров, этот приказ не выполнялся: «Немецкое командование на местах быстро убедилось в его нелепости и поэтому всех полицейских, часто без их ведома, стали объявлять «украинцами, белогвардейцами, ингерманландцами и т.п.»»[121].