Книга Homo Incognitus. Автокатастрофа. Высотка. Бетонный остров - Джеймс Грэм Баллард

Тот же холодный, но любопытный взгляд, словно Хелен еще не решила, как меня использовать, я почувствовал на своем лице, когда остановил машину на пустынной служебной дороге среди водохранилищ к западу от аэропорта. Я приобнял ее за плечи, и она коротко улыбнулась сама себе; губы приоткрыли справа резец в золотой коронке. Я коснулся ее губ своими, помяв панцирь пастельной помады, и заметил, как ее рука потянулась к хромированной стойке поворотной форточки. Я прижал губы к чистой эмали верхних зубов Хелен, очарованный движениями ее пальцев по гладкой стойке. Передний край форточки был помечен синей краской, оставленной небрежным рабочим конвейера. Ноготь Хелен царапал эту полоску, идущую наклонно, как и бетонный край оросительной канавы в десяти футах от машины. В моих глазах эти параллельные линии сплавились с образом автомобиля, брошенного среди ржавой травы на низком берегу водохранилища. В короткой лавине осыпавшейся пудры – она обрушилась, когда я провел губами по векам Хелен, – содержалась вся печаль древнего авто, его протекшего масла и охлаждающей жидкости.

В шестистах ярдах за нами машины ждали в пробке на автостраде; вечернее солнце било в окна аэропортовских автобусов и автомобилей. Моя ладонь скользила по внешней округлости бедер Хелен, ощущая расстегнутую молнию платья. Острые зубцы царапнули по костяшкам пальцев, и я почувствовал на ухе зубы Хелен. Острая боль напомнила мне укус осколков лобового стекла во время аварии. Хелен раздвинула ноги, и я начал гладить нейлон, покрывающий лобок, шикарную вуаль лона серьезной женщины-врача. Теперь Хелен говорила сама с собой, бормоча что-то, словно поврежденная умом жертва катастрофы. Она освободила правую грудь из бюстгальтера и прижала мои пальцы к горячему соску. Я поцеловал сначала одну грудь, потом другую, прижав зубами крепкие соски. Обхватив меня всем телом в этой кабине из стекла, металла и пластика, Хелен запустила руку мне под рубашку. Я взял ее ладонь и положил пальцы себе на член. В зеркало заднего вида я видел, что к нам приближается грузовик водопроводной компании. Он прогремел мимо в клубах пыли и выхлопа дизеля, и волна возбуждения двинула первую порцию спермы по моему члену. Через десять минут, когда грузовик возвращался, дрожание стекол вызвало у меня оргазм. Хелен стояла надо мной на коленях, упершись локтями в сиденье по бокам от моей головы. Я лежал, ощущая спиной теплый пахучий винил. Руками я задрал блузку Хелен на талию, чтобы рассмотреть ее бедра, и медленно двигал ее, прижавшись членом к клитору. Части женского тела, угловатые коленные чашечки рядом с моими локтями, правая грудь, торчащая из бюстгальтера, маленькая язвочка под соском – все было обрамлено салоном машины. В тесном пространстве грудились угловатая приборная панель и округлые части человеческих тел – в незнакомых сочетаниях, словно во время первого гомосексуального акта в капсуле «Аполлона». Широкие бедра, прижатые к моим ногам, левый кулак, упертый мне в плечо, шумное дыхание у моих губ, влажность ануса, который я гладил безымянным пальцем, – все перекрывалось представителями благожелательной технологии: литой панелью приборов, выпуклостью рулевой колонки, необычной пистолетной рукоятью ручного тормоза. Я ощутил теплоту сиденья рядом с собой и погладил сырой островок промежности Хелен. Ее ладонь прижала мое правое яичко. Пластик цвета мокрого антрацита был точно в тон волоскам на лобке Хелен, разделенным преддверием влагалища. Пассажирский отсек вокруг нас был словно создан машиной из нашего полового акта – гомункул из крови, спермы и охлаждающей жидкости. Мой палец нырнул в анус Хелен, а член – внутрь влагалища. Тонкие перепонки, подобные слизистой ее носа, которую я трогал языком, отражались в стекле циферблатов на приборной доске, в целехоньком лобовом стекле.

Зубы Хелен впились мне в плечо, и кровь окрасила рубашку, как отпечаток губ. От неожиданности я ударил по ее щеке ладонью.

– Прости! – ахнула Хелен. – Пожалуйста, не двигайся!

Она снова направила мой член себе во влагалище. Обхватив двумя ладонями ее ягодицы, я быстро близился к оргазму. Серьезные глаза Хелен Ремингтон смотрели на меня так, словно она оживляла пациента. Влага блестела на коже вокруг ее губ, как блестки на утреннем лобовом стекле. Хелен быстро задвигала ягодицами, прижимаясь ко мне лобком, потом откинулась к приборной доске, когда мимо прогремел «Лендровер», обдав наши окна тучей пыли.

Она поднялась с моего опадающего члена, позволив сперме пролиться в пах, села к рулю, придерживая ладонью мокрую головку члена, и оглядела салон автомобиля, словно прикидывала, как еще можно использовать наш половой акт. Освещенный вечерним солнцем бледнеющий шрам на лице выдавал эти скрытые мотивы, как тайный кордон на захваченной территории. Решив, что надо как-то приободрить Хелен, я высвободил ее левую грудь из бюстгальтера и начал гладить. Возбужденный знакомой формой, я смотрел на сверкающий грот приборной доски, на выпуклую сборку рулевой колонки, на хромированные головки переключателей.

Позади нас появилась полицейская машина; белый корпус тяжело качался на колдобинах. Хелен мгновенно выпрямилась, ловким движением убрала грудь, быстро оделась и начала поправлять макияж, глядя в зеркало косметички, – дистанцировалась от собственной жадной сексуальности.

Однако Хелен Ремингтон явно не переживала из-за половых актов в тесном салоне автомобиля, припаркованного где-нибудь на служебных дорогах, в переулочках и на полночных парковках. Когда я в течение следующих недель забирал ее из дома, который она снимала в Нортхолте, или поджидал у вестибюля иммиграционной службы, казалось невероятным, что у меня есть какие-то сексуальные отношения с этой чувствительной женщиной-врачом в белом плаще, терпеливо выслушивающей жалобы туберкулезного пакистанца.

Как ни странно, наши половые акты происходили только в машине. В большой спальне съемной квартиры Хелен у меня даже эрекции не возникало, а сама Хелен принималась спорить и отдалялась, болтая о самых скучных аспектах своей работы. Зато в моей машине на запруженных дорогах мы легко возбуждали друг друга. Каждый раз она проявляла все больше нежности ко мне, старалась снять мое беспокойство. Каждый наш половой акт повторял смерть ее мужа, повторял образ его тела в ее влагалище – в сотнях перспектив наших губ и бедер, сосков и языков посреди металлического и пластикового салона машины.

Я ждал, что Кэтрин раскроет наши частые встречи с одинокой женщиной-врачом, но, к моему удивлению, она мало обращала внимания на Хелен Ремингтон. Кэтрин снова отдала себя браку. До аварии наши сексуальные отношения почти совсем угасли и сводились к скудной серии игр и извращений. Вылезая по утрам из постели, Кэтрин как-то механически обслуживала себя: быстрый небрежный душ; моча из ночной вазы выливается в унитаз; достается колпачок, смазывается и вставляется на место (как и где она занималась любовью в обеденный перерыв, с каким пилотом или администратором авиакомпании?); кофе под утренние новости…

Все это ушло, и на свет явились маленькие, но растущие знаки нежности и любви. Когда Кэтрин лежала рядом, бессовестно опаздывая на работу, я мог вызвать у себя оргазм, просто представив машину, в которой доктор Хелен Ремингтон и я занимались любовью.

Глава 9

Приятная домашняя идиллия с восхитительными изменами подошла к концу с новым появлением Роберта Воэна, кошмарного ангела автострад.