Книга Цыганская магия - Барбара Картленд

— Послушай, Кирил, — сказала она, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы помешать королю просить руки Стефани. Пока еще я не совсем знаю, как это сделать, но надеюсь… буду молиться, чтоб мне повезло.

После паузы она многозначительно добавила:

— По крайней мере тогда у вас будет время собраться с мыслями… подумать, как устроить свое будущее.

— У нас нет будущего. Сердце мне подсказывает, что нет, — мрачно заметил Кирил.

— Кузен Луи сказал Стефани, что он бы предпочел видеть ее мужем тебя.

Брат удивленно вскинул на нее глаза, а потом спросил:

— Он действительно так считает?

— Да, Стефани утверждает, что именно так. И если мы помешаем королю сделать ей предложение, то, возможно, со временем у тебя появится шанс.

— Нет, не появится, если делом займется кузина Августина, — с горечью произнес Кирил. — Она всех нас ненавидит, Отто мне говорил. И думаю, что скорее выдаст Стефани за медведя, чем за меня.

— Но ты готов… бороться за то, чтобы она стала твоей женой?

— Я готов не просто бороться, но и умереть за Стефани! — ответил Кирил. — Я люблю ее, Летиция. Никого в жизни я так не любил!

— Знаю.

Помолчав немного, он добавил:

— Вот и папа так же любил маму… Сам говорил, что с первой же секунды, как только увидел ее, все остальные женщины просто перестали для него существовать.

— О, они были так счастливы вместе!.. — воскликнула Летиция. — Хоть и бедны. Правда, не так бедны, как мы теперь…

Кирил не ответил. Летиция решила еще раз предупредить его:

— Словом, нужно сделать все, чтобы великая герцогиня не узнала о вашей любви. О, Кирил, ради вашего и нашего блага заклинаю тебя, будь осторожен!

— Обещаю, — ответил Кирил. — Я уже начал надеяться, что ты как-то поможешь мне, Летиция.

— Что я должна делать? Говори!

— Прежде всего я хотел бы повидаться со Стефани. Наедине.

— Это сложно устроить…

— А ты не могла бы отнести ей записку или просто на словах передать, чтоб она ждала меня там, где мы обычно встречаемся? Это место никто не знает.

— А где это?

Глаза брата задорно сверкнули, и он ответил:

— Держу пари, тебе ни за что не догадаться!

— Ну скажи!

— На крыше дворца!

— Но, Кирил, это… довольно странное место для свиданий с возлюбленной, тебе не кажется?

— Все остальные думают точно так же, а потому место вполне безопасное.

— А как вы туда попадаете?

— Я научился карабкаться по стенам и крышам еще мальчишкой, — ответил он. — Ну, помнишь, в замке Тхор. А здесь, во дворце, куда как проще.

— И, разумеется, — продолжила за него Летиция, словно рассуждая вслух, — для Стефани гораздо легче и безопаснее выскользнуть из своей комнаты незамеченной и подняться наверх, а не спускаться вниз, к входной дери, где ее наверняка может увидеть кто-то из слуг или охранников.

— Именно! — воскликнул Кирил. — Так что постарайся сообщить ей как можно скорее.

— Обязательно, — обещала Летиция. — Но и ты должен пообещать мне, что будешь соблюдать крайнюю осторожность.

— Клянусь, что буду очень-очень осторожен, — ответил Кирил. — А теперь, раз уж я раскрыл тебе свой секрет, может, расскажешь, как ты собираешься помешать королю сделать предложение Стефани? Особенно если учесть, что кузина Августина умеет добиваться своего любой ценой.

— Пока сказать не могу, — ответила Летиция. — И не потому, что хочу что-то скрыть от тебя, но просто план мой до конца еще не продуман. И, честно сказать, Кирил, я страшно боюсь, что он провалится.

Говоря об этом, она вдруг вспомнила воеводу и его слова: «Дорогу вам укажут».

Чувство, которое Летиция испытала при этом, было невозможно выразить словами, а потому девушка повторила:

— Просто доверься мне. И молись, молись, чтобы все получилось.

Кирил обнял и поцеловал сестру. Затем вышел из гостиной, и Летиция услышала, что он направляется к кухне, где находилась Гертруда.

Летиция взглянула на часы и увидела, что до обеда остается еще час.

Это означало, что у нее есть время переговорить со Стефани наедине, поскольку герцог с герцогиней обычно отдыхали перед обедом у себя в спальне, а Стефани проводила время в своей комнате.

Великая герцогиня настояла, чтобы трапеза во дворце проходила с большой помпой и церемониями, как это было принято у ее отца в Пруссии.

Впрочем, сам отец великой герцогини предпочитал скромные обеды в кругу семьи, где не соблюдалось никакого протокола, не суетились лакеи и прочая прислуга и можно было вдоволь посмеяться и поговорить с женой и детьми. И еще он знал, что все сказанное за столом никогда не будет передаваться из уст в уста по всему дворцу.

Так воспитывался и великий герцог, и, женившись, он сперва протестовал против торжественных и долгих трапез, где за спинкой каждого кресла непременно находился лакей и где присутствие придворных дам не позволяло нормально вести беседу. Но великая герцогиня, как всегда, сделала по-своему; мало того, она каждый вечер надевала тиару, а великий герцог был вынужден появляться в столовой при всех регалиях.

— Все это так чертовски скучно и утомительно, — жаловался в свое время принц Павел. — В будущем постараюсь использовать любой предлог, чтобы не посещать этих дурацких церемоний, ну разве что в случае крайней необходимости.

Но он любил кузена Луи, и когда тот просил его присутствовать, отказать просто не мог.

Летиция помнила, как ворчал отец, надевая шелковые чулки, вечерний камзол со сверкающими золотыми и серебряными крестами и вешая на шею ленту ордена Святого Михаила.

— Какой ты красивый, папа! — восклицала девочка, когда отец направлялся к карете, ожидавшей у дверей дома.

— Если уж по правде, я чувствую себя в этом наряде чертовски неловко! — говорил отец.

Тут мать восклицала:

— Но, Павел, как можно допускать такие выражения в присутствии детей!..

— Они бы еще не так чертыхались, будь на них мои туфли, — отвечал смеясь принц Павел.

Затем оглядывал жену в нарядном платье, с сапфирово-бриллиантовой тиарой на голове и таким же ожерельем на шее и говорил:

— Одно утешение, что ты у меня выглядишь совершенно восхитительно, дорогая. И самая большая несправедливость заключается в том, что герцогиней являешься не ты, а другая дама, имя которой не стоит упоминать в присутствии детей.

Мари-Генриетта, в то время еще совсем малышка, начинала хлопать в ладоши и кричать:

— А я знаю, о ком вы! Это кузина Августина! Она такая противная и некрасивая и всегда говорит мне, чтоб я замолчала и убиралась вон!