Книга Все есть - Мачей Малицкий

[Показал указательным пальцем вниз, на щиколотку, а вторую руку поднял на высоту груди.]

— До свидания.

[Козырнул.

Перед баром на песке сидела Юстина. На берегу стоял сын Затопека. Море было спокойное. Ни одной волны. Налил два пива. Себе и Зосе. Сели за столик. Марыся с Лысой разулись. Побежали в воду.]

— Рыба поплыл. Бляха муха.

— Как поживаешь?

— Бляха муха. Нормально.

— Уверена?

— А как иначе? Бляха муха. Ну дают, курвы.

— Кто?

— Птицы. Выспались.

[На пляж прибежал Янек — за ним котенок.]

— Рыба поплыл?

— Да. Как зовут?

— Пуска.

— Пушка? А не маловат?

— Нет. Зенский род от Пусок. Вцера в цетвертой деревне серсень узалил пахаря три раза, а конягу — семь. Оба померли.

— Пиво?

— Конесно. Самое больсое.

[Юстина растянулась на песке. «Говорю тебе пока», — шепнула и закрыла глаза. Заметил, что рядом с ней среди бутылок лежат две книги. Подошел. Прочитал названия. «Добрый день всем» и «До свидания всем». Со стороны гор приближался вертолет. Маленький, черный. Приземлился около бара. Через минуту из него вышел Богатей. В розовых плавках. Помахал им и побежал к морю. На пляж прибежал Пес, заметил котенка. Забыл все на свете. «Кто его выпустил?» — подумал. Подошел сын Затопека. И Марыся.]

— Здравствуйте. Рыба поплыл. Однажды у нашей суки была течка. Несколько дней дом осаждали семьдесят семь кобелей со всей округи. Мы боялись выйти. Папа не пускал меня в школу. Не бегал.

— А что вы ели?

— Были запасы.

— Псы в таком состоянии абсолютно не агрессивны. Дуреют.

— Знаю. Но тогда мы не знали. Я побежал. О, пан Витек идет.

[В самом деле. Приближался Витек. В руке держал белый листок.]

— Знаю, знаю. Рыба поплыл. Это я выпустил Пса. Принес тебе сообщение. Важное?

— Красивая? — смеялся бармен. — Красивая? Ни про одну так не скажешь. Обе старые клуши. Вот ты красивая. Даже когда зальешь зенки.

— Очень важное. Спасибо? Пиво?

— Нет. Я пришел попрощаться. Уезжаю на два года в Албанию надзирать за строительством тамошней магистрали. Утром узнал. Жена с ребятишками приедут попозже, ближе к школе. Албанской. Он мне устроил. — Показал на Богатея, который на берегу разговаривал с дочкой.

[Албания, Албания.]

— Знаешь что, Витек, возьми этот листок, там адрес, пиши.

— Хорошо, Мачек. Буду писать. Заглядывай к моей жене. До свидания всем. Идешь, малой?

— Погоди, погоди, а хлеб?

— Извини. Завтра утром последний. Там буду печь. В магазине есть неплохой из первой деревни.

— Далеко. Что поделаешь. Жаль. Удачи тебе. Мне вас будет не хватать.

— Нас?

— Тебя и хлеба.

[Витек и сын Затопека пошли к тропинке между дюн. Псу надоел котенок, он подошел к Юстине — лизнул ее в щеку. Богатей улетел. Янек дремал, примостившись за столиком. Марыся с Зосей играли в камешки. Пришла Лысая. Достала из холодильного шкафа бутылку безалкогольного пива. Села рядом.]

— Витек едет в Албанию.

— Знаю. Папа мне только что сказал.

— Папа? Ты тоже по этому делу?

— Нет, по другому. Ты служил в армии?

— Да.

— Ишь ты!

— Голубые береты. Почему спрашиваешь?

— Не знаю. У тебя мускулистые ноги. Красиво.

— Лысая, иди-ка ты…

— И руки. Шутка.

— Ссоритесь? — спросил Янек. — Лысая, ты сто пьес? Безалкогольное? Крыса поехала? Одназды мой приятель, он узе не зывой, ресыл упиться безалкогольным пивом. В буфете на станции выпил двадцать цетыре литровых крузки. С вокзала его увезла скорая. Три дня пролезал в больнице.

— Папа, прогуляемся до устья, — сказала Зося.

— Точно. Поговорим, — подхватила Марыся.

[Пес понял слово и в мгновение ока изготовился.]

— Идите. Янек займется грилем. Я пожарю рыбу. Юстина, есть в холодильнике рыба?

— Есть. Янек, бляха муха. Пива.

[Устье реки было почти в двух километрах от бара. Шли по самой кромке воды. Море застыло. Когда-то летом проделывали этот путь ежедневно. Даже по нескольку раз. Еще впятером. Не считая собак. Которые менялись.]

— Папа, какие были слова в той песне?

— Помните? Минутку. Вот. «На мокром песке след ноги отпечатан, волны уносят след». Что-то в этом роде. Они всегда вас забавляли. Да и нас тоже. Сегодня неактуально.

— Волн нет.

— Не только.

— Ну да.

— Да.

[Поговорили. Возле устья лежала вытащенная на берег байдарка. Желтая крепкая байдарка с деревянным каркасом. Пес обсикал красное весло. Сели поблизости. Закурил.]

— Боженька плывет, — пробормотал.

— Ты что-то сказал?

— Нет, нет. Ничего.

[Посидели часок. Вернулись к разговору. На обратном пути то же самое. Воспоминания. В баре застали Юстину и Лысую. Первая лежала на прежнем месте. Вторая стояла возле гриля.]

— Где Янек? И Пуска?

— Ушли. Старушка в понедельник возвращается из больницы. Янек сказал, что покрасит домик. Сегодня начинает. «Да это просце простого». Садитесь. Рыба.

— Какая?

— Дорада.

— Жирная?

— В самый раз.

— Откуда приплыла?

— Прилетела на самолете. Свежая.

— Филе? Тушка?

— Тушка. Пять. Юстина, рыба.

[Нет ответа. Лысая подошла к лежащей, присела на корточки.]

— Курва, если ты еще раз скажешь, что жизнь прекрасна, иссякнут мои, казалось бы, неисчерпаемые, запасы такта и хорошего воспитания. Бляха муха, — громко и отчетливо проговорила Юстина. — Я иду спать. — Встала и пошла в подсобку, в Рыбину комнатушку. Дверь была рядом со стойкой. С правой стороны.

[Вернулись под вечер. Вошли через вторую калитку. Лысая в дом заходить не стала. Попрощались у крылечка. В кухне Пес уже спал на кресле. Из-под одеяла торчали четыре лапы. Лежал на боку. Ему снились косяки дорад. Сообщений не было. Почты не было. Жена Соседа с Горки не звонила. Никто не звонил.]