Книга Микеланджело Буонарроти - Элен Фисель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надин Сотель по этому поводу пишет:
«Соединяя большое количество набросков (если обойти вокруг статуи, как повторял он сам, можно насчитать сорок различных ракурсов), Микеланджело делал уменьшенный глиняный макет. Пропорции с макета он переносил на мраморную глыбу с помощью «финишера» – размеченного диска, устанавливавшегося, подобно шляпе, на голову макета. С поворотной линейки, нанесенной на этот диск, свисали тонкие нити, сделанные из свинца, с их помощью измерялись углы и расстояния. Второй «финишер», располагавшийся на вершине мраморной глыбы, позволял переносить размеры с макета на оригинал.
Потом Микеланджело брался за мрамор, отмечая очертания персонажа – ногу, колено, кулак, плечо и т. д. – при помощи металлических штырей, вбиваемых в глыбу. Наконец, он отмечал направления для распределения усилий – например, от левого колена к торсу, потом к животу и т. д. Он неоднократно писал, что «мрамор оживляет его резец, как если бы он оживлял тело, спрятанное в нем».63
– Микеланджело делает больше обломков за четверть часа, чем три каменотеса за целый час! – воскликнул как-то один из очевидцев его работы.
Скульптор трудился увлеченно, он с ходу соглашался на огромное количество заказов, без какой-либо предварительной оценки требующихся на это сил и времени. «Его всепоглощающая энергия, – рассказывает Асканио Кондиви, – практически полностью отделила его от человеческого общества»64.
«Настенная дуэль» с Леонардо да Винчи
Как и Леонардо да Винчи, Микеланджело хотел быть одновременно и инженером, и рисовальщиком, и живописцем, и скульптором, и каменотесом. Он занимался всем сразу, и у него не оставалось времени ни на себя, ни на других. Это был какой-то замкнутый круг: Микеланджело страдал от страшного переутомления, которое воспринимал как наказание, и он от этого мучился еще больше.
То, что он не был хорош собой, – это еще мягко сказано. К своему внешнему виду Микеланджело относился подчеркнуто пренебрежительно, а вот пышные одежды Леонардо да Винчи он называл показухой.
Считается, что своей элегантностью и благородством поведения Леонардо хотел стереть воспоминания о том, что сам он был внебрачным сыном простого нотариуса из Винчи от его возлюбленной, крестьянки Катерины (есть другая версия: мать Леонардо якобы была не крестьянкой, а рабыней, которую в свое время привезли в Италию). А вот Микеланджело, наслышанный от отца о своем благородном происхождении, часто говорил удивленному Асканио Кондиви, что «искусством должны заниматься благородные люди, а не плебеи»65.
В любом случае, Леонардо да Винчи был единственным художником во Флоренции, подобным Микеланджело в своем одиночестве и в способности работать по двадцать четыре часа в сутки. Но Леонардо был ему совершенно чужим: не только по причине его частых посещений Чезаре Борджиа, но еще и потому, что автор «Моны Лизы» и создатель странных летающих машин сам слыл одиночкой до могза костей.
Надин Сотель характеризует Микеланджело так:
«Забота о том, чтобы всегда выполнять свои обязательства, в течение многих лет его жизни отравляла мысли художника, но он не мог от этого избавиться иначе, чем неистовой, похожей на самоистязание работой. Он ненавидел самого себя, и это постоянно ставило его в нестерпимые положения. Точно так же дело обстояло и в любви. Он считал себя недостойным и потому не был никем любим»66.
Микеланджело всегда излишне нагружал себя работой. Явный перебор принятых заказов подобен логике наркомана. Что это было? Вызов? Боязнь пустоты?
Это, кстати, неправда, что Микеланджело вечно нуждался в деньгах. Хотя он сам всячески поддерживал иллюзию своей бедности – к концу жизни он был богатейшим человеком. Однако, несмотря на это, он всегда жил скудно. Съедая наспех краюху хлеба и выпивая стакан вина, скульптор ворчал себе под нос, что, мол, приходится постоянно держать в руках кувалду, резец или перо.
– И как ему удается делать так, чтобы обе руки постоянно были заняты? – удивился как-то один из подмастерьев.
– Смотри, в левой руке он держит уголь для рисования. а теперь – в правой, – заметил другой.
Микеланджело был чрезвычайно горд тем, что он одинаково хорошо владел обеими руками, то есть был амбидекстром (как и Леонардо да Винчи, который даже умел писать задом наперед), что позволяло ему работать в два раза больше. Вечером он забывался тяжелым сном на три, максимум на четыре часа. Ложась, он не снимал одежды и обуви, следуя собственным медицинским принципам: тугая шнуровка сжимала вены на ногах и якобы способствовала улучшению кровообращения.
Днем у него случался «подъем крови», и ему приходилось разрезать башмаки. Когда он их снимал, кожа на ногах выглядела «как чешуя змеи». Потом он посылал мальчишку купить новую обувь и надевал ее, сжав зубы, – это было для него вроде колючей монашеской власяницы, постоянно напоминавшей о терпении и смирении.
Представление о чистоплотности у Микеланджело было ужасающим, что отмечал даже его отец – и это тот человек, который в свое время дал ему следующий удивительный гигиенический совет: «Прежде всего заботься о своей голове, не перегревайся и никогда не мойся: очищай себя, но никогда не мойся»67.
Старый Лодовико в том же письме выступил пророком. Он сказал: «Пока ты молод, это еще пройдет; но когда ты таковым уже не будешь, болезни и немощь вдруг все повылезают в один день»68.
Переписка с сыном дает нам картину добрых полутора десятков опасных болезней: мигрени, депрессии, ревматической горячки, почечных колик, подагры, кровоизлияний в мозг, язвы желудка, сердечного приступа, зубной боли. и это не считая перелома ноги при падении с лесов Сикстинской капеллы. Впрочем, все это действительно навалится на Микеланджело позднее, а в 1504 году, когда был закончен «Давид», скульптору исполнилось всего двадцать девять лет.
Противоречия харатера Микеланджело не нравились многим. Своим вечным сарказмом он просто притягивал к себе врагов. Он не умел играть словами, а его реплики часто граничили с жестокостью.
Осторожность чередовалась с приступами ярости. Вот, например, какой разговор произошел у него однажды с Леонардо да Винчи. На улице Флоренции люди обсуждали какой-то пассаж из Данте и попросили Леонардо прояснить им его смысл. В этот момент мимо проходил Микеланджело.
– Вот кто объяснит вам смысл этих стихов, – сказал Леонардо.
Микеланджело же, решив, что над ним смеются, ответил:
– Объясняй сам, ты, человек, который сделал модель коня, но даже не сумел отлить его в бронзе и бросил эту затею!
Леонардо покраснел, но промолчал. Микеланджело, готовый к ссоре, бросил:
– Лишь тупоголовые миланцы могут думать, что ты способен создать подобное!
Чтобы было понятно, Микеланджело имел в виду конную статую Франческо Сфорца, отца герцога Миналского, от которой осталось лишь несколько эскизов. Она никогда так и не была отлита в бронзе, а ее гипсовую модель уничтожили в 1499 году при сдаче Милана войскам Людовика XII. На самом деле, Леонардо да Винчи сделал полноразмерную модель статуи, но такой величины, что для ее отливки потребовалось бы сто тысяч фунтов бронзы. Всегда стремившийся к совершенству, он отказался делать статую по частям и потерял много времени в поисках новой техники литья. А затем Милан попал в руки французов, и замечательная модель конной статуи погибла.
