Книга Улей Хельстрома - Фрэнк Герберт

Старый колонист ответил после долгой паузы:

— Вряд ли, но все возможно.

— Я думаю, они оттуда же, откуда и Портер, — заметил Хельстром.

— Следует ли нашим людям на Востоке прощупать, что представляет собой корпорация «Все для фейерверков?» — спросил Старый Харви.

— Нет. Это может выдать сферу нашего влияния. Я думаю, нужно проявлять предельную осторожность — особенно, если эти двое появились здесь, чтобы узнать, что же случилось с Портером.

— Наверное, с ним мы поторопились.

— У меня тоже возникли дурные предчувствия на этот счет, — признался Хельстром.

— Что же за агентство представлял Портер?

Хельстром задумался над вопросом. Старик выразил и его беспокойство. Портер под конец разговорился. Это было так омерзительно, что Хельстром поспешил избавиться от чужака и отправил Портера в чан. Ни один член Улья никогда бы не стал вести себя так, даже обыкновенный рабочий, который умеет говорить на языке, понятном чужакам Внешнего мира. Портер пообещал, что агентство доберется до них, мол, агентство всесильно: «Мы теперь знаем о вас все! И доберемся до вас!» Портер стал первым взрослым чужаком, который увидел Улей изнутри, и его истерическое отвращение при виде вещей, обычных и даже обязательных для поддержания жизни в Улье, шокировало Хельстрома. Но необходимость убийства могла затуманить суть.

«Я ответил на его истерику своей, — подумал Хельстром. — Впредь я должен никогда не допускать ее повторения!»

— Мы допросим этих двоих более тщательно, — решил Хельстром. — Возможно, они расскажут нам об агентстве.

— Ты полагаешь, есть смысл захватить их? — спросил Старый Харви.

— Думаю, это необходимо.

— Возможно, сначала следует рассмотреть и другие варианты.

— Что ты предлагаешь? — спросил Хельстром.

— Наши люди на Востоке могут осторожно навести справки, пока мы будем водить этих чужаков за нос. Почему бы не пригласить их сюда и не позволить понаблюдать за внешней стороной нашей деятельности? Они, конечно, не смогут доказать, что мы виновны в исчезновении их людей.

— Мы не можем знать этого наверняка, — возразил Хельстром.

— Но ведь тогда их реакция была бы иной.

— Они знают, где исчез Портер, — заметил Хельстром. — Не знают лишь — как и почему. И теперь, сколько бы мы ни хватали и ни прятали их людей, это их не удержит. Они будут наседать на нас, тревожить, как муравьи, копошащиеся в трупе. Да, мы должны водить их за нос, но в то же время пора вывести их из равновесия. Я проинформирую наших людей во Внешнем мире, но пока инструкции прежние — крайняя сдержанность и осторожность. Лучше пожертвовать Ульем, чем потерять все.

— Принимая решение, пожалуйста, помни о моих возражениях, — сказал Старый Харви.

— Я запомнил и буду их учитывать.

— Они, конечно, пришлют других, — заметил Старый Харви.

— Не спорю.

— И каждая новая группа, вероятно, будет более опытной, Нильс.

— В этом нет никаких сомнений. Но больший профессионализм, как мы знаем на примере наших специалистов, сужает обзор. Сомневаюсь, что в первых попытках участвовали представители ядра этого агентства, желающие знать о нас. Однако скоро они пошлют кого-то более компетентного, который знает, кто и почему рыщет в окрестностях и сует нос в наши дела.

Колебания Харви показали, что он еще не рассматривал такой возможности.

— Ты собираешься захватить одного из них и заставить работать на нас? — спросил он.

— Мы должны попытаться.

— Это опасная игра, Нильс.

— Обстоятельства диктуют правила игры.

— Категорически не согласен, — заметил Старый Харви. — Я жил во Внешнем мире, Нильс, и знаю чужаков. Твой путь чрезвычайно опасен.

— А ты можешь предложить альтернативу? — поинтересовался Хельстром. — Прежде чем отвечать, хорошенько обдумай последствия. По всей цепочке событий, которые вызовут наши сегодняшние действия. С Портером мы ошиблись. Мы полагали, что это один из тех чужаков, которых мы захватывали раньше и отправляли в чаны. Но мудрость руководителя группы прочесывания заставила меня обратить на этого пленника более пристальное внимание. Ошибка — моя, но последствия касаются всех нас. И мои собственные сожаления ни на йоту не изменят ситуацию. Проблема усложняется еще и тем, что мы не можем стереть все следы, оставленные Портером по пути к нам. Раньше-то мы могли действовать безо всяких исключений. И наши предыдущие успехи притупили мою бдительность. Долгая череда успехов не служит гарантией, что и дальше будут приниматься правильные решения. Я знал об этом, но все равно ошибся. Я не стану возражать против моего смешения, но не изменю прежнего решения относительно дальнейших действий, которое основано и на признании прошлой ошибки.

— Нильс, я не говорил о смещении…

— Тогда подчиняйся моим приказаниям, — произнес Хельстром. — Хотя я мужского пола, но руковожу Ульем по желанию Праматери. Она признала важность своего выбора, и более того, до сих пор реальные события почти не расходятся с ее предсказаниями. При радарном обследовании машины и этой женщины проверьте, не беременна ли она.

Старый Харви понимающе кивнул.

— Я помню о необходимости притока новой крови. Твое замечание будет учтено.

Хельстром отключил связь, и лицо Старого Харви исчезло с экрана. Он мог быть очень старым, и сознание Улья у него несколько притуплено жизнью во Внешнем мире, но он умел справляться со своими внутренними страхами. Поэтому он заслуживал полного доверия, гораздо большего, чем большинство людей Внешнего мира, воспитанных в условиях жестких ограничений, свойственных «диким обществам», как их называли в Улье. Старый Харви был хорошим работником.

Хельстром вздохнул, сознавая тяжесть ноши, которую взвалил на плечи: он руководил почти пятьюдесятью тысячами работников Улья. Некоторое время он вслушивался в себя, пытаясь настроиться на волну Улья, чтобы убедиться — в Улье все в порядке. Он ощущал его, как ровное гудение пчел, собирающих нектар в жаркий полдень, этот покой иногда был необходим ему для восстановления сил. Но на сей раз покоя не ощущалось. Хельстром чувствовал, как тревога передается по Улью вместе с его командами и возвращается к нему, как бумеранг. Нет, далеко не все в порядке.

Улей, как и каждый его обитатель, имел свою врожденную осторожность, заботливо отрегулированную Праматерью и теми, кого она выбрала в воспитатели. Сперва Хельстром возражал против производства документальных фильмов. Слишком близко к дому. Но афоризм: «Кто может знать о насекомых больше, чем рожденные в Улье?» — оказался сильнее его возражений, в конце концов, он и сам проникся духом кинобизнеса. Улью всегда требовался этот символ силы — деньги. Фильмы изрядно пополняли их счета в швейцарских банках, а эти деньги тратились на ресурсы Внешнего мира, в которых нуждался Улей — алмазы для буров, например. Непохожий на дикие общества, Улей, тем не менее, искал гармонии с окружающей средой, действуя таким образом, чтобы иметь возможность покупать необходимые услуги. Конечно, глубокая внутренняя связь, которая всегда поддерживала Улей в прошлом, поможет им и сейчас. «Фильмы — не ошибка!» — говорил он себе. В них было даже что-то поэтически забавное: напугать чужаков, показывая им реальность через фильмы о различных популяциях насекомых, в то время как иная, более глубокая реальность всходит на дрожжах страха, который она же и взрастила.