Книга Русанов - Владислав Корякин

Публикация по итогам полевого сезона результатов наблюдений или научной статьи — непременный признак профессионализма исследователя, без которого он превращается просто в бродягу-любителя, каких немало было на Руси во все времена. Вполне определенно можно утверждать, что герой книги выдержал этот тест с самого начала, о чем свидетельствует его статья (хотя и без подписи) «Очерк промыслов по Усть-Сысольскому уезду», опубликованная в брошюре под редакцией А. И. Масленникова промысловым бюро Вологодского земства. На авторство Русанова указывает ссылка на одну из цитат, в отношении которой в примечаниях указано, что она приводится «по рукописи, любезно предоставленной Русанову автором до напечатания». Кроме того, сам Масленников указал, что приведенный «Очерк» составлен главным образом по интересным заметкам Русанова. Таким образом, это обычный путь появления первой публикации на основе каких-то исходных материалов, представляющих интерес для редактора или издателя, обычно с его же редакторской правкой. Уже одно то, что статья посвящена Усть-Сысольскому уезду, где в 1902 году другие статистики не работали, является несомненным признаком авторства самого Русанова, как по самому материалу, так и по стилю его изложения. Содержание очерка полностью соответствует его заголовку и, таким образом, в самом начале своей исследовательской деятельности Русанов занимался проблемами преимущественно экономико-социологического направления. Отметим, что наблюдения и впечатления первого самостоятельного путешествия конца лета — начала осени 1902 года разбросаны по другим работам Русанова периода вологодской ссылки.

Описанная поездка была далеко не единственной. О каком-то путешествии Русанова зимой 1902 года известно из официальной губернской переписки, но как и где оно проходило, были ли намеченные планы реализованы и какие были получены результаты — остается неизвестным. Тем не менее из письма вологодского губернатора в департамент полиции от 9 ноября 1902 года следует, что согласие на такую поездку дано при «условии, что работа Русанова при разъездах ограничится исключительно выписками из дел волостных правлений и землеописных книг, не сопровождающимися опросом населения» (1945, с. 432).

Главным событием лета 1903 года стала поездка на водораздел бассейнов Печоры и Камы в заболоченной депрессии между южными отрогами Тимана и Полюдовым Кряжем в предгорьях Уральского хребта с изыскательскими целями, с последующей грандиозной рекогносцировкой территории, примыкающей уже к арктическому побережью, после сплава по Печоре. Пожалуй, именно в этой экспедиции впервые проявился почерк максималиста с отчетливым стремлением объять необъятное.

Планы на предстоящий полевой сезон 1903 года в достаточно общем виде впервые намечены в письме отчиму из Вологды за 27 апреля того же года: Любовь Дмитриевна, приехавшая к сыну, «завалена приготовлениями к моему путешествию в Печорский край (а не на Ледовитый океан) и возней с Шуркой» (1945, с. 373), внуком, родившимся уже по прибытии Русановых в Вологду. По-видимому, у автора письма были какие-то более обширные намерения, о которых он, похоже, проговорился, что следует из его следующего письма уже с берегов Печоры: «Завтра поеду с одним рабочим в болота и пробуду там недели две, затем один в лодочке спущусь вниз по реке Печоре верст на пятьсот» (1945, с. 374). Однако о том, что это путешествие продолжилось вплоть до устья реки и завершилось плаванием по морю в Архангельск, стало известно год спустя из письма военному министру Сахарову летом 1904 года в связи с событиями Русско-японской войны 1904–1905 годов.

Судя по опубликованным документам, начало экспедиции 1903 года было положено докладной запиской Русанова вологодскому земству, озаглавленной «Об изыскании нового водного пути между Волжско-Камским и Печорским бассейнами», включенной в сборник 1945 года в качестве самостоятельной работы. Суть предложения по поискам будущего водного пути изложена Русановым следующим образом: «Под 62 градусом северной широты и 26 градусом восточной долготы от Пулкова простирается, вытянувшись с запада на восток, обширное болото. Это болото замечательно тем, что из него берут начало реки, принадлежащие к трем огромным системам. С запада и северо-запада из него вытекают Щамля, Лерта и Синьель — притоки Северной Мылвы; с северо-востока выходит Рассоха, приток Безволосной; с севера течет и сама Безволосная, непосредственно впадающая в Печору. Все эти реки принадлежат Печорскому бассейну. С южной стороны болота вытекают уже упоминавшиеся Березовка и Молога. Обе реки входят в состав Волжско-Камской системы. Наконец, рядом, юго-западнее, выбегает несколько малых речек, впадающих в реку Немь, приток реки Вычегды; эти речки относятся к бассейну Северной Двины.

Проектируемый водный путь должен будет пройти по рекам Березовке и Безволосной через указанное болото. Следовательно, изыскания, которые я предлагаю произвести нынешней весной, сосредоточатся в трех пунктах: по реке Березовке, на площади водораздела — болота, и по реке Безволосной» (1945, с. 306–307). Последняя фраза, таким образом, намечает фокус будущих усилий — еще одна важная деталь, характерная для исследователя высокого уровня. Чтобы окончательно уговорить скуповатых земцев (выделивших на его изыскания целых 85 рублей!), Русанов не жалеет описаний блестящих перспектив: «Кто знает, быть может в будущем, и даже недалеком, когда промышленная жизнь Печоры расширится и окрепнет, вместе с тем расширится и торговля, тогда окажется возможным и необходимым превратить волок, устроенный здесь по инициативе Вологодского земства, в канал» (1945, с. 307).

В 1904 году отчет об этих работах был издан Вологодским земством под названием «Об изыскании водного пути из реки Печоры в Волжский бассейн», откуда мы можем судить о маршруте исследователя в полевом сезоне 1903 года к водоразделу рек Березовка — Безволосная из Троицко-Печорска, который в наше время соединен железной дорогой с Воркутинской магистралью и даже располагает собственным речным портом и леспромхозом. Этот последний пункт в намерениях Русанова на лето 1903 года играл важнейшую роль в связи с дальнейшей рекогносцировкой по всей Печоре.

«Дорога от Помоздино до Троицко-Печорска не предвещала ничего хорошего. Она тянулась по прямой линии через множество болот и низин. На этом участке не было ни одной деревни, где можно было бы поменять лошадей. Через болота когда-то были проложены настилы из бревен, так называемая гать. От времени бревна почти нацело сгнили. Но, как бы то ни было, в селе нашлись желающие сопровождать нас до Троицко-Печорска» (1974, с. 19) — так описал местность на пути к Печоре Г. А. Чернов, исследователь тех мест в 20-30-е годы прошлого века. Можно утверждать, что за время между походами Русанова и Чернова каких-либо существенных изменений в описанных местах не произошло. Для Русанова в самом начале его работ не оказалось проводника. Это было тем досаднее, что его предшественник — управляющий архангельскими рыбными промыслами Варпаховский, пытавшийся решить ту же проблему с юга (начав свой маршрут с Березовки из Чердыни), так и не добрался до ее истоков, оказавшись в непроходимых болотах. Однако по опыту 1902 года Русанов утверждал: «…я позволю себе сомневаться в существовании на северо-востоке России абсолютно непроходимых болот, хотя, правда, иногда попадаются болота, переходы через которые до чрезвычайности утомительны и даже опасны» (1945, с. 307–308) и, таким образом, в своих дальнейших намерениях весь риск неудачи брал на себя. У Чернова путь от Помоздино до Троицко-Печорска занял на лошадях четыре дня, и, видимо, столько же времени ушло у Русанова. Скорее всего, также совпали и первые впечатления от новых мест у обоих исследователей. «Вскоре показались маковки Троицко-Печорской церкви. Меня поразило своеобразие красоты этого местечка. Утренние лучи солнца пронизывали прозрачный, чистый воздух, а нетронутая гладь реки излучала голубоватый цвет. Все здесь казалось чистым, голубым, прозрачным. Эта первая встреча с Печорой в лучах восходящего солнца осталась у меня в памяти на всю жизнь… Троицко-Печорск — старинное село; оно возникло в 1674 году в связи с интересом к рыбным и звериным богатствам в районе верхней Печоры. Как раз против села Печора поворачивает с востока на север. С левой стороны, ниже поворота она принимает приток Мылву, которая несет в Печору много воды. Расстояние между берегами, пожалуй, будет здесь с километр. Вот почему Печора выглядит величавой рекой даже на этом участке своего верхнего течения. В селе около сотни дворов, большинство из них расположились на ровной террасовой поверхности. Вдали от реки, над селом поднимается высокий коренной берег с могучими кедрами. Далее простирались вспаханные под посевы поля. По правому низкому берегу Печоры тянулись сенокосные луга. Кругом роскошная природа. Вот только жалкое впечатление производили избы — бревенчатые, почерневшие, покосившиеся от времени, с еще более черными пристройками, или клетями, для скота» (Чернов, 1974, с. 21–22). Последнее замечание не случайно — прежние производительные силы края себя исчерпали, нужно искать новые пути для их привлечения с вариантом через водораздел Безволосной и Березовки, куда так стремился Русанов, описавший свой поиск в работе, о которой сказано выше.