Книга Правда о "Вильгельме Густлофе" - Джон Миллер

Но все случилось иначе. Бренные останки Гинденбургов в последний момент были доставлены из Кенигсберга на крейсер «Эмден» и благополучно вывезены по Балтийскому морю в безопасное место. А сам Кенигсберг, символ эпохи прусского просвещения XVIII века, был разрушен русскими и стал подобен захолустной рыбацкой деревне.

Итак, Майдели, как и тысячи других, покинули свой дом и отправились по глубокому снегу в порт. По крайней мере, они получили каюту и были благодарны за такую привилегию, так как знали: многие беженцы, попавшие на корабль, оказались в значительно менее комфортных условиях. На следующий день, после того как они поднялись на борт, корабль, казалось, был переполнен людьми. Многие нетерпеливо спрашивали, когда же, наконец, «Вильгельм Густлоф» начнет свое плавание?

Ночью 27 января их разбудила сирена, оповещавшая о воздушном нападении. Все должны были сойти на берег. «С большим трудом нам удалось найти место в одном из трех портовых бомбоубежищ, — вспоминает Гюнтер. — Позднее мы услышали, что сильный налет был совершен на Данциг, в ходе которого погибло много беженцев».

На Гюнтера фон Майделя, проживающего сегодня в Гамбурге, корабль произвел огромное впечатление. Его страстью были приключенческие романы, а сейчас он вдруг сам оказался участником приключения. После того как он с большим трудом на санках по глубокому снегу доставил на корабль несколько ценных фамильных вещей и три чемодана, он сразу отправился знакомиться с ним. Майделя тщательно осмотрел спасательные баркасы. Их должно было быть двадцать два, по количеству шлюпбалок, — по одиннадцать на каждой стороне солнечной палубы. Но некоторые балки были пустыми, а о баркасах, имевшихся в наличии, казалось, никто не позаботился. Они были завалены снегом, а тросы накрепко примерзли к талям. На эту деталь едва ли кто из беженцев обратил внимание, большинство были счастливы и довольны тем, что оказались в теплых и надежных помещениях корабля.

Шестнадцатилетняя Ева Лук рассказала в своем дневнике о том, как она попала на борт корабля: «Рано утром мы покинули нашу квартиру в Готенхафене. Когда мы вышли из дома, небо казалось очень высоким, так как когда я смотрела наверх, то могла видеть миллионы прозрачных снежинок.

Мы все — моя мать, отец и шестилетняя сестра Доррит — направились к порту. Помню, что это была ужасно утомительная и долгая дорога. Ледяной ветер распахивал полы пальто и заставлял слезиться глаза. Доррит плакала от холода, а мой отец подбадривал ее, потому что сильно волновался за нее. Ему не разрешили плыть с нами, и он покинул нас там, где мы сели в маленькую лодку, доставившую нас на корабль. Наши пропуска он получил за день до этого. Я боялась, что меня укачает в лодке. Мама была в отчаянии».

Они предъявили свои документы и пропуска, чтобы попасть на территорию порта. Все каюты были уже заняты, и семье сказали, что этот короткий рейс они проведут в музыкальном салоне.

«Симпатичный матрос дал мне маленький темно-синий спасательный жилет, который очень подходил к моему шерстяному платью, — записала Ева в своем дневнике. — Везде было шумно, вскоре нас позвали на обед. Нам подали очень хороший гороховый суп с мясом, но мы должны были спешить, так как своей очереди ждала другая группа. Затем я осматривала корабль со своими школьными подругами. Мы разглядывали большие салоны и бегали по длинным коридорам до тех пор, пока не заблудились. Один из офицеров показал нам обратную дорогу. Жаль, что папочка не смог быть с нами. Он выглядел таким опечаленным, когда прощался с нами. Иначе бы мне здесь все понравилось. Я ведь никогда еще не была на таком большом корабле».

Двадцатитрехлетняя Паула Мария Кнуст поднялась на борт одной из первых. У нее не возникло сложностей с приобретением желанного пропуска, так как ее муж, Вальтер Кнуст, заместитель главного инженера, служил на «Вильгельме Густлофе» уже два года. Он был доволен своей должностью. В начале войны его, офицера торгового флота, призвали в военно-морские силы. Он стал главным инженером на «Претории». Этот корабль направили в Антверпен, и на борту распространился слух, что им предстоит долгий и опасный рейс в Японию, который совершили несколько немецких судов. Поскольку Вальтер был последним из оставшихся в живых мужчин в своей семье, он воспользовался вышедшим во время войны постановлением, согласно которому такие лица мужского пола освобождались от действительной военной службы. Его мать написала соответствующее прошение, и Вальтера незамедлительно перевели сначала в Гамбург, а затем в Готенхафен на «Густлоф». Когда капитан Петерсен в конце 1943 года принял командование кораблем, Кнуст уже служил на его борту.

У Вальтера и Паулы была квартира в Готенхафене, но когда обстановка в этом районе обострилась, Паула стала все чаще оставаться на борту «Густлофа».

Из родного города Мангейма Паулу направили работать на оружейный завод в Готенхафен, где она записалась добровольцем на вспомогательную службу в военно-морской флот и вскоре добилась значительного служебного роста. Под ее началом оказалась сотня девушек, работавших в бюро и на предприятиях, в то время как их мужья воевали на фронте. Паула отвечала за дисциплину и стрелковую подготовку девушек. Она познакомилась с Вальтером Кнустом, вышла за него замуж в 1944 году и оставила службу. Теперь ее жизнь проходила на «Густлофе», где она практически стала членом команды. Но отношения с девушками по вспомогательной службе Паула продолжала поддерживать, и теперь смогла помочь многим из них попасть на борт корабля.

Некоторые девушки были вынуждены силой прорываться сквозь толпу беженцев. Паула обрадовалась, когда узнала, что девушки хорошо разместились в осушенном бассейне и получили удобные спальные матрацы. «Когда они поднялись на борт, там уже царила неразбериха», — рассказывала она. Паула, увидев профессора Бока, остановилась поговорить с ним. Фрау Кнуст делила со своим мужем каюту на палубе «В», откуда легко можно было попасть в машинное отделение. Поэтому она чаще имела дело с членами команды, нежели с беженцами. Паула вспоминает, как все они, после того как тысячи пассажиров и необходимый провиант были взяты на борт, с нетерпением ожидали приказа об отплытии.

Капитаны Веллер и Кёлер также испытывали беспокойство. Они хотели как можно быстрее завершить этот рейс, так как взаимоотношения между офицерами торгового флота и подводниками становились все более напряженными, а складывавшаяся обстановка им нравилась все меньше и меньше. Офицеры торгового флота общались преимущественно друг с другом и обедали в своих каютах, в то время как подводники ели в офицерской кают-компании. В первый день во время обеда оба капитана попытались присоединиться к морским офицерам, но встреча была скорее формальной, чем дружественной.

Даже во время заключительного этапа погрузки было абсолютно неясно, как распределены полномочия по командованию кораблем и ответственность за проведение рейса, хотя еще в Гамбурге Кёлеру и Веллеру дали понять, что за управление кораблем отвечает вахтенный офицер. Так как считалось, что капитан Петерсен утратил свою квалификацию и уже не способен управлять кораблем в море, ответственность за это была возложена на них, однако они не обладали всей полнотой власти.