Книга Десять лет и двадцать дней. Воспоминания главнокомандующего военно-морскими силами Германии. 1935-1945 - Карл Дениц

Я занимался подготовкой подводников начиная с 1935 года, но теперь, в тот самый момент, когда моим людям предстояло показать на практике, чего они стоят, почувствовал, что обязан их покинуть. Я знал, что обязан обратиться к главнокомандующему с просьбой поручить мне самое ответственное из всех существовавших в то время на флоте заданий – строительство новых субмарин. Решение мне далось нелегко. Я был предан телом и душой флоту и людям, пользовался их уважением и доверием. Когда на одном из совещаний в штабе руководитель организационного отдела фон Фридебург и руководитель оперативного отдела Годт предложили мне сделать этот шаг ради общих интересов, я ответил: «Нельзя лишать отряд командира как раз в тот момент, когда он должен доказать, на что способен». Однако я понимал, что они были правы, и в конце концов неохотно согласился.

9 сентября 1939 года я внес в журнал боевых действий командования подводным флотом следующую запись:

«Я принял решение. Мой долг – заняться программой строительства подводных лодок в качестве ее генерального директора или на какой-нибудь другой должности в военно-морском командовании. В принципе, конечно, неправильно менять командира подразделения, который занимался обучением личного состава с самого начала, который знает возможности каждого офицера и членов команд и пользуется их доверием, накануне решающих событий. Если что-то пойдет не так, вполне могут возникнуть ситуации, когда понадобится именно он, самый опытный офицер флотилии, чтобы поддержать своих людей. Но с другой стороны, если мы в кратчайший срок не решим задачу создания многочисленного и мощного подводного флота, эффективность существующих подразделений может снизиться до такой степени, что даже присутствие командира не поможет.

По этой причине задача надзора за расширением подводного флота должна рассматриваться как одна из самых важных, а значит, есть смысл доверить ее самому опытному офицеру, который уже давно прошел период проб и ошибок и теперь точно знает, что делать».

Все это я изложил письменно и передал свое обращение в вышестоящие инстанции.

Однако 5 сентября начальник штаба ВМФ контр-адмирал Шнивинд сообщил, что главнокомандующий отказался санкционировать мой перевод, поскольку, по его мнению, офицера, командующего подводным флотом, нельзя разделять со своими боевыми силами. Он также передал решение главнокомандующего о том, что директорат, занимающийся постройкой подлодок, который как раз создается при военно-морском командовании, будет по всем практическим вопросам обращаться к командующему подводным флотом. Причем последний будет формулировать свои требования, а директорат будет обязан их выполнять.

На это я мог возразить лишь одно: по моему мнению, было невозможно осуществлять эффективный контроль и управление снизу. Действенный контроль может осуществляться только сверху, иными словами, из Берлина, где располагалось военно-морское командование.

Дальнейшие события полностью подтвердили мою правоту. Но они же ясно показали, что главнокомандующий тоже был прав, отвергнув мое новое назначение. Мое присутствие на месте оказалось чрезвычайно важным хотя бы потому, что люди мне полностью доверяли. Авторитет командира, личный контакт и уверенность друг в друге на войне дорогого стоят.

Чем сложнее задачи, тем сильнее должно быть взаимное доверие. В свою очередь, чем сильнее решимость боевого подразделения и готовность людей к самопожертвованию, тем выше боевая мощь. Здесь одного только профессионализма недостаточно. Во время войны каждый боец ежеминутно рискует жизнью. А где взять силы, чтобы достойно принять вызов и, если потребуется, встретиться со смертью? Поэтому так важно поддерживать высокий моральный дух в войсках.

Подчинившись решению главнокомандующего, я остался на своем месте – командовать операциями подводного флота. А вопросы строительства подлодок сосредоточились в руках военно-морского командования.

Международный военный трибунал в Нюрнберге признал меня невиновным в планировании агрессивной войны. Так что даже в Нюрнберге я не был назван в числе ответственных за начало войны. Хотя, с другой стороны, вынесенный приговор (тюремное заключение) обосновывался (среди других оснований) тем, что «подводные лодки, которых в то время было очень немного, были полностью готовы к ведению военных действий».

И хотя еще ни один солдат ни одной национальности не был наказан за то, что в мирное время занимался обучением войск, в результате которого они подготовились к войне, – ведь это было его первейшей обязанностью по отношению к своей стране и правительству, – тем не менее на Нюрнбергском процессе прозвучала правда: немецкие подводные лодки, насколько это было в человеческих силах, были хорошо подготовлены к начавшейся войне. Их действия в первые месяцы войны – блестящее тому подтверждение.

6. ПОДВОДНАЯ ВОЙНА НАЧИНАЕТСЯ. СЕНТЯБРЬ 1939 ГОДА – МАРТ 1940 ГОДА

Что такое агрессивная война. – Нюрнберг, положения Лондонского соглашения по подводному флоту и призового права. – Противостояние начинается. – Атаки на суда, идущие независимо. – Ограничения действий подводных лодок против торговых и пассажирских судов, судов нейтральных стран и Франции. – Ликвидация всех ограничений. – Нападения на конвои. – Судоходство в Гибралтаре. – Управление подводными лодками. – Подлодки в роли минных заградителей. – Скапа-Флоу. – Оперативное значение подводных лодок

3 сентября 1939 года Великобритания объявила нам войну. Ровно в 13.30 на флоте был получен приказ военно-морского командования: «С настоящего момента начинайте военные действия против Великобритании». В тот же день командующий группой ВМС «Запад» адмирал Заальвахтер, командующий флотом адмирал Бем и я собрались на совещание. Встреча проходила в помещении радиостанции «Нойенде» недалеко от Вильгельмсхафена. Разговор получился тяжелый и безрадостный. Мы все хорошо знали, что значит находиться в состоянии войны с Великобританией, господство на море которой до сих пор никому не удавалось подвергнуть сомнению. Конечно, ей требовалось некоторое время, чтобы развернуться, но зато потом эффективность ее военно-морских сил неизменно оказывалась на самом высоком уровне. Адмирал Бем не стеснялся в выражениях, описывая тяжесть нашего положения.

4 сентября началась первая воздушная атака англичан на шлюзы Вильгельмсхафена и стоящие в гавани военные корабли. Самолеты противника летели низко и атаковали с большим мастерством, однако особых успехов не достигли. Мы наблюдали за атакой с плавбазы, стоящей в Вильгельмсхафене. Все офицеры не скрывали своей радости по поводу хорошей организации нашей противовоздушной обороны. Когда бомбежка закончилась, я изложил собравшимся свои взгляды на предстоящую войну: «К этой войне необходимо отнестись со всей серьезностью. Не стоит испытывать на ее счет напрасных иллюзий. Она вполне может продлиться семь лет, и, возможно, все мы будем счастливы, когда начнутся переговоры о мире». Мои офицеры были удивлены столь проникновенной речью, но, как впоследствии выяснилось, запомнили ее надолго.

Должен признать, что подавляющее большинство офицеров военно-морского флота не имели обыкновения тешить себя иллюзиями, тем более по такому серьезному поводу. Лично я, будучи солдатом, считал, что обязан сделать все от меня зависящее, чтобы обеспечить нашу победу. Только такая реакция допустима для настоящего солдата. Любой, кто в подобной ситуации ожидает от вооруженных сил чего-то, кроме безусловного подчинения, подвергает сомнению основы военной службы и подвергает безопасности собственную страну.