Книга Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) - Михаил Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Далеко не все сотрудники ОМС были профессионалами в нелегальной работе, что приводило к регулярным провалам. В повседневной практике Отдела международной связи при переписке и обмене телеграммами использовались коды и шифры. Однако и здесь к этим элементам конспирации нередко относились формально. «Уважаемый товарищ. 1. Ваше письмо от 17 /IV и приложенные 256 кило чаю для Леона Асланиди получено…» – писал сотрудник ОМС, скрывавшийся под псевдонимом «Блиц», заведовавшему отделом «Альбрехту» (Абрамовичу) весной 1926 г. Под «Леоном Асланиди» скрывалось кодовое обозначение компартии Японии, а «килограмм чая» подразумевал один американский доллар. «Блиц» не удержался от комментариев используемого в переписке кода: «…Надо иметь в виду особенности каждой страны, наприм[ер], ни один черт из Москвы не присылает «чай» в Асланидию, т. е. такой покупки или заказа никогда не было и не будет».
В августе 1925 г. секретарь Исполкома Коммунистического интернационала молодежи Виссарион Ломинадзе47 обратился к секретарю ИККИ Отто Куусинену48 и председателю Исполкома Коминтерна Г. Е. Зиновьеву с заявлением, в котором подверг резкой критике деятельность как московского аппарата ОМС, так и его берлинского и венского пунктов. Каплей, переполнившей чашу терпения ответственного работника КИМ, явились злоключения одного из сотрудников Исполкома Коммунистического интернационала молодежи, который был задержан на пароходе германской полицией и провел восемь дней в гамбургском участке, поскольку не получил от представителя ОМС в Берлине А. Л. Абрамова (псевдоним «Миров») нужных документов.
«Т[оварищ] Иоганн, – писал Ломинадзе о другом сотруднике ИККИМ, – арестованный сейчас в Голландии. получил какую-то дрянную бумажонку, которая осложнит его положение, тогда как все это можно было устроить вполне легально. Со своей стороны я добавлю еще несколько фактов, – продолжал возмущаться Виссарион Ломинадзе. – Я, уезжая из Берлина в Прагу, получил две явки в Прагу от того же т. Мирова. Обе оказались совершенно фантастическими, и я, конечно, позорно провалился бы в Праге, не возьми я случайно одного частного адреса у частного знакомого.»
Не единичным случаем было выяснение отношений между уполномоченными (представителями) ОМС и Исполкома Коминтерна за границей. Об этом свидетельствует документ, датированный сентябрем 1927 г. и называвшийся «О взаимоотношениях отделения ОМС с уполномоченными ИККИ». В нем, в частности, говорилось, что отделение ОМС в Китае «…имеет целью установить связь между ИККИ и Китаем» и оно «…не подчинено уполномоченным ИККИ в Китае, а ответственно за свою работу перед ОМС ИККИ». Более того, любые сношения уполномоченного ИККИ с отделением ОМС должны производиться исключительно через заведующего ОМС или его заместителей, финансовые операции – лишь по указанию ОМС ИККИ; то же касалось заказов паспортов, прохождения всей переписки с заграницей. Наконец, все конфликты между уполномоченными ИККИ и отделением, указывалось в документе, должны разрешаться ОМС.
Очевидно, предложения по финансированию компартий должны были исходить от уполномоченных ИККИ на местах, а никак не от ОМС, функции которого должны были быть ограничены лишь передачей выделенных средств. Ведь в конечном счете решения о финансировании зарубежных компартий и размерах этого финансирования принимал не Отдел международной связи, а Секретариат (Политсекретариат) ИККИ. Классический пример, когда телега была поставлена перед лошадью. Такой документ мог быть принят исключительно благодаря поддержке И. А. Пятницкого, бывшего заведующего ОМС и курировавшего в Политсекретариате деятельность Отдела международной связи.
Деятельность военной разведки в первой трети ХХ в. нельзя рассматривать в отрыве от деятельности Исполкома Коммунистического интернационала. Между Разведупром (IV управлением Штаба РККА) и международной организацией коммунистов происходил постоянный обмен информацией и людьми. Сотрудники Исполкома Коминтерна переходили на службу в военную разведку и наоборот. Подобное явление было довольно распространенным.
Контакты за границей представителей Разведупра и сотрудников ИККИ (особенно когда в одном городе, в одной стране оказывались старые знакомые и друзья по работе в компартиях и в аппарате Коминтерна) невозможно было исключить, и они представляли собой неизбежное зло, неся в себе перманентную угрозу провала. И в первую очередь для военных разведчиков.
Для обеспечения государственных интересов на Дальнем Востоке советские представители настойчиво добивались нормализации советско-китайских отношений, признания РСФСР существовавшим пекинским правительством де-юре. Одновременно развертывалась военно-политическая деятельность Советского Союза на Юге Китая. По сути, это были два независимых и разнесенных друг от друга по месту процесса. Попытки их объединить были предприняты позднее и в конце концов достигли результатов, плодами которых СССР воспользоваться не удалось.
Начатый еще в 1920 г. курс на установление дипломатических отношений с центральным (пекинским) правительством предусматривал решение в том числе и вопросов, относившихся к КВЖД в Северной Маньчжурии.
12 декабря 1921 г. в Пекин для проведения переговоров прибыла советская делегация во главе с А. К. Пайкесом49 в качестве неофициального посланника. Вместе с тем Пайкесу был гарантирован дипломатический иммунитет и «все способы сношения с Москвой» – использование курьеров и шифровальной переписки. Однако вступить в переговоры с китайской стороной Пайкесу так и не удалось. 12 августа 1922 г. в Пекине появилась новая российская делегация во главе с А. А. Иоффе50, которого китайская сторона согласилась принять, как и Пайкеса, только «полуофициальным представителем правительства РСФСР в Пекине». Перед делегацией была поставлена задача: добиться установления официальных дипломатических отношений с Китаем, заключить торговый договор и соглашение по Китайско-Восточной железной дороге.
В меморандуме китайского МИД от 11 ноября 1922 г. в этой связи указывалось, что при заключении соглашения по КВЖД необходимо исходить из текста «Обращения правительства РСФСР к китайскому народу и правительствам Южного и Северного Китая» от 25 июля 1919 г., в котором якобы содержалась следующая фраза: «Рабоче-Крестьянское Правительство намерено все права и интересы, имеющие отношение к КВЖД, безоговорочно вернуть без всякого вознаграждения».
Именно утверждение китайской стороны о наличии в обращении от 25 июля 1919 г. пункта о безвозмездной передаче Китаю КВЖД явилось основным камнем преткновения на переговорах с представителями пекинского правительства. Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий не только в 20-е годы, но и в последующие годы среди советских и китайских исследователей.
Отправной точкой в дебатах следует считать текст обращения от 25 июля 1919 года, опубликованный в «Известиях» 26 августа 1919 г., в котором абзац о безвозмездной передаче КВЖД Китаю отсутствует. Поэтому все последующие споры о наличии или отсутствии этой фразы бессмысленны. В первоначальном документе ее нет!
