Книга Родная кровь - Сергей Майдуков

Приподняв руку, он сделал движение пальцем, изображая головокружение.

— Я помогу вам перебраться выше, — ответила Мария, мучительно краснея. — Но где ваша…

— Одежда сохнет там, на раките, — сказал мужчина. — Ночью мне стало плохо, и… Короче, пришлось постирать. Извините за мой вид. Меня Антоном зовут.

— Я Мария.

Она издала короткий нервный смешок. Ей еще никогда не приходилось знакомиться с голыми мужчинами. Да и видела она их давненько.

— Маша? — уточнил он.

— Нет-нет, зовите меня Марией, — быстро сказала она. — Маша — это как-то по-детски очень.

— А ты взрослая, — ухмыльнулся Антон.

Одну ногу он поднял, согнув колено, чтобы не слишком смущать Марию.

— Скоро тридцать стукнет, — призналась она.

— А мне уже, — сказал он. — Если ты не против, я что-нибудь на себя наброшу.

— Конечно, конечно…

Мария не просто покраснела, а вспыхнула. На ней ведь тоже одежды было совсем немного. Они находились у озера совсем одни и так близко друг от друга. Достаточно руку протянуть…

— Можешь повернуться, — разрешил Антон.

Она обернулась и увидела, что он натянул трусы и футболку. Остальное раскачивалось на ветке ивы.

— Что с тобой приключилось? — спросила она.

Вместо того чтобы ответить, он задал вопрос:

— Жилье близко?

— Деревня, — сказала Мария. — Пеньки.

— Деревня, а вокруг деревья спиленные? — Антон помолчал, а убедившись, что смеха его шутка не вызвала, попытался объяснить: — Пеньки вместо леса.

— Нет, лес у нас нормальный, как видишь.

— У тебя нет чувства юмора?

— У меня нет привычки насмехаться над названиями и именами, — сказала Мария. — Это слишком по-детски.

Комментарий задел Антона, хотя он и не подал виду. Его самолюбию было трудно смириться с тем, что кто-то смеет критиковать или высмеивать его.

— Купальник в Пеньках покупала? — спросил он, улыбаясь открыто и дружелюбно, что так шло его красивому, мужественному лицу с волевым подбородком.

Мария, успевшая избавиться от крови, прилившей к щекам и ушам, вспыхнула вновь.

— Мы не на Майами-Бич, — отрезала она.

— Я и говорю, — согласился Антон улыбчиво. — Не перед кем выпендриваться.

Вместо того чтобы принять его шутливый тон, Мария поспешно вошла в озеро и поплыла, охлаждая в воде пылающее лицо. И сразу же пожалела о своем опрометчивом поступке. Почему было не уйти сразу, как только этот Антон очнулся? Зачем она вступила с ним в беседу? Разве он просил ее о помощи? Сам встал, сам оделся. Его пошатывает, правда, но это от слабости. Ночью ему было плохо, сам сказал. Тошнило, наверное. Или пронесло. Отравился? Тогда почему бинт на голове? И пятна крови на нем обильные и свежие… Он бандит? Или, наоборот, подвергся нападению бандитов? В таком случае нужно немедленно звонить в полицию. Да, так и следует поступить. Пусть с Антоном разбираются компетентные органы, как они себя называют.

Повернув на середине озера, Мария поплыла обратно. Волны от ее движений раскачивали плоские листья кувшинок, на которых, как приклеенные, сидели пучеглазые лягушки, молча ожидая, что произойдет дальше.

— Здесь глубоко? — спросил Антон, когда Мария приблизилась.

Он стоял прямо посреди бухточки, от которой она отплыла. Взбаламученная вода вокруг его волосатых ног была бурой.

— Метра два, — сказала она.

— Значит, в следующий раз поплаваю, — решил Антон. — А пока нельзя. Боюсь, опять голова закружится.

— Где ты ударился? — спросила Мария, глядя на его повязку.

Выходя из воды, она изо всех сил сдерживалась, чтобы не прикрываться классическим жестом стыдливой купальщицы. Все-таки она была одета. Да и Антон, к счастью, был не из тех мужиков, которые имеют обыкновение пронзать женщин рентгеновским взглядом.

— Я не ударился, — сказал Антон. — Это… Ты умеешь хранить тайны?

— Смотря какие. — Мария пожала плечами.

— Которые тебе доверяют.

Она быстро взглянула на него сквозь пряди влажных волос. С какой стати Антон вздумал ей довериться? Выходит, ему все же нужна помощь.

— Если ты никого не ограбил и не убил…

Не завершив фразу, Мария опять пожала плечами. Она не знала, как быть дальше. Натянуть сарафан поверх мокрого купальника? Подождать, пока он немного просохнет? Не решит ли Антон, что деревенская красавица нарочно не спешит одеваться, чтобы похвастаться своей фигурой? Тут Мария — в который раз за сегодняшнее утро! — опять покраснела и схватила сарафан.

— Ты же мокрая совсем, — остановил ее Антон. — Если хочешь, я отвернусь.

— Когда понадобится, я скажу, — сказала Мария, возвращая сарафан на куст. — Так что у тебя за секрет?

— Это пулевое ранение, — признался он, коснувшись пальцем повязки на голове. — На меня напали. Хотели убить, но не получилось.

— Надо звонить в полицию, — решила она. — Срочно. У тебя есть мобильник?

— Разрядился.

— Ничего, у меня дома зарядим. В двенадцать как раз электричество включат. Четырех часов должно хватить.

— У вас электричество по расписанию?

— Угу. Деревня маленькая совсем. Одни старики, да и тех можно по пальцам пересчитать.

— А ты? — спросил Антон.

— Я здесь временно, — ответила Мария.

— С кем?

— Ну… Сама.

— Тоже, выходит, тайна?

Он улыбнулся. Мария отвела взгляд.

— Не то чтобы тайна… Просто так вышло. Пришлось уехать из города.

Антон хотел что-то сказать, но так и остался стоять с приоткрытым ртом. Что-то в его взгляде изменилось. Марии показалось, что он смотрит куда-то поверх ее головы, и она машинально оглянулась. За спиной никого не было. Она стремительно повернулась обратно, но тревога была напрасной. Антон даже не думал хватать девушку, воспользовавшись тем, что она на него не смотрит. Вместо этого он весь как-то обмяк, покачнулся и с размаху сел на мокрый берег. Его глаза превратились в две белые полоски между веками.

— Антон! Эй, Антон!

Мария попыталась удержать его, но не сумела — слишком тяжелым оказался для нее этот мужчина. Опрокинувшись на спину, он увлек за собой и девушку. Упав на него, Мария поспешно выпрямилась. Тормоша Антона, она привела его в чувство минуты через полторы, когда уже начала всерьез беспокоиться. Обошлось. Он наконец открыл глаза, и они оказались совершенно нормальными.

— Извини, — пробормотал он. — Как красна девица, честное слово.

Мария схватилась руками за щеки.