Книга Взятие Берлина. Победа! 1945 - Сергей Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ик! – вырвалось у Кугельмихеля.
Остановился солдат:
– Ик!
Прислушался:
– Ик!
Остановился солдат. Ясно он слышит звук мотора советского танка. Откуда здесь танк? Чепуха какая! Остановились и другие солдаты. Тоже услышали звук мотора. Решили: может, пустили по рельсам автодрезину. Дальше хотят идти. Смотрят на Кугельмихеля. Не может сдвинуться с места солдат. Одеревенел, остолбенел. Стоит, как к земле прибитый. Стоит и, как капли, роняет «ик».
– Да что ты? – кричат солдаты.
Стали Кугельмихеля ладонями бить по шее. Есть примета, что тогда «ик» закончится.
Не помогает. Пока возились солдаты с Кугельмихелем, все сильнее, сильнее раздавался моторный звук. Вот и вовсе сюда приблизился. Посмотрели солдаты – спасайся! – танк. Прямо на них по тоннелю махиной движется.
Побежали солдаты назад по тоннелю.
Что же случилось? Как танк – в тоннеле?
Дело в том, что метро в Берлине неглубокого залегания, то есть тоннели и станции находятся близко к земной поверхности. Порой во время боев в Берлине случалось так, что снаряды и бомбы пробивали насквозь перекрытия берлинского метрополитена. Именно один из таких взрывов и произошел перед танком старшего лейтенанта Евдокимова. Не растворился танк в воздухе, не был подбит новым фашистским оружием. Просто рухнул в проем в метро. Там, в метро, и продолжил танкист Евдокимов бой с фашистами.
Это с ним, со старшим лейтенантом Евдокимовым, и произошла у Ганса Кугельмихеля в метро роковая встреча.
Часть полковника Утихеева вела бой в центре Берлина на Гамбургер-аллее.
Дома здесь массивные, кладка прочная. Штурмовали солдаты одно из зданий. Уже несколько раз подымались они в атаку, но каждый раз открывали фашисты сильнейший огонь, и бойцы залегали снова. Во дворе здания, за высокой каменной стеной, за железобетонными глыбами, стояли у фашистов крупнокалиберные пулеметы. Стены и пулеметы преграждали дорогу нашим.
Попросили пехотинцы артиллеристов накрыть пулеметы. Направили пушки сюда огонь. Остались нетронутыми пулеметы. Не смогла их поразить артиллерия. Мешают высокие стены. Либо в них ударяют снаряды, либо перелетают и разрываются где-то дальше, не задевая огнем фашистов.
– Вот бы летчиков нам сюда, – кто-то сказал из советских бойцов.
Отложили солдаты на время атаку, передыхают. Вдруг видят: чуть в стороне, над соседним кварталом, появилось пять советских штурмовиков. Повисли они над каким-то зданием. Атакуют с воздуха здание. Залюбовались солдаты работой летчиков. Стали машины над домом вкруг. Вот приблизился к зданию первый, носом, словно утенок, клюнул, задержался, вошел в «пике». Бросил бомбы. Снова поднялся к небу. За первым второй – в «пике». Затем то же сделали третий, четвертый.
– Вот бы и нам таких, – снова сказал тот, кто о летчиках первым вспомнил.
Поддержали другие:
– Конечно, такие бы враз.
– Не стояли б у этих стен.
– Что им с воздуха – взял и плюнул.
И полковник Утихеев подумал о летчиках. Позвонил он куда-то в штаб. Пообещали ему авиаторов.
Продолжают солдаты следить за небом. Вот и пятый советский летчик зашел над домом. Вот-вот войдет в «пике».
И тут – что такое! – вспыхнул в воздухе самолет. Ясно: подбили его фашисты.
– Эх ты, родимый! – с болью выкрикнул кто-то.
Падает самолет. И вдруг видят солдаты – отделился от самолета человек. Следом за ним второй. И тут же открылись два парашюта.
Понимают бойцы, что это летчик и воздушный стрелок. Довольны солдаты:
– Не растерялись, огонь-ребята!
Наблюдают бойцы за летчиками. Видят: относит ветер летчиков, несет прямо сюда, к Гамбургер-аллее. Чем ниже летчики, тем яснее становится бойцам, что не сядут на нашей они территории. К грозному зданию несет их ветер, туда, к фашистам, во двор, за стены.
Вот оказались летчики прямо над головами наших. Вот понесло их туда, во двор.
Понимают пехотинцы: там, за стеной, смерть ожидает летчиков.
Смотрели солдаты, и вдруг чей-то алмазный голос:
– Братцы, вперед, в атаку!
Рванулись бойцы в атаку. Перемахнули забор и глыбы.
Минута – и на неприступном дворе солдаты. Вторая – и замолчали фашистские пулеметы. Вот и то место, где опустились советские летчики.
Бросились летчики к своим спасителям. Обнимают солдат, целуют:
– Спасибо, пехота! Помогли! Выручили!
Смотрят солдаты на летчиков, улыбаются:
– Это вам, небеса, спасибо! Вы нас в атаку подняли.
Поражались потом бойцы: откуда сила взялась такая? Как, каким чудом, за счет чего стену они осилили?
Каким чудом? За счет чего?
Солдатским братством называется это чудо.
Вскоре над упрямым зданием появились вызванные полковником Утихеевым советские штурмовики. Смотрят с воздуха авиаторы: взяли уже пехотинцы здание. Махнули крылом, развернулись, ушли помогать другим.
Дружно сражались войска в Берлине. Помогала пехота летчикам. Помогали пехоте летчики. Артиллеристы, танкисты, саперы, связисты общим шагом шагали в битве.
Стояли бойцы, как братья. Локоть к локтю. Плечом к плечу.
Жил Ганс Круммель на Луизенштрассе. Здесь – центр Берлина. Здесь – река Шпрее. Рейхстаг – за Шпрее.
Родился Круммель на этой штрассе. Здесь бегал в школу. Учил уроки. Купался в Шпрее. Ходил к рейхстагу. Отсюда, с Луизенштрассе, и ушел на войну в солдаты.
Ушел Ганс Круммель. Простился с домом. А перед этим был у гадалки. Держала долго солдата старая. Карты раскладывала так и этак. Что-то долго под нос шептала. К небу глаза закатывала. И вот заявила ему гадалка: мол, на редкость чудесно ложатся карты. Пусть идет солдат на восток спокойно. Минует Круммеля смерть в России. Выпал жребий ему удачный. Хоть и тронут солдата раны, однако вернется в Берлин здоровым.
Шагал от гадалки Круммель, сиял, как пятак латунный:
