Книга Ватиканские Народные Сказки - Андрей Дубровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под покровом беспорядка, вызванного сборами в обратный путь, барашек скрылся в чаще. Преисполненный эйфории от столь внезапного избавления от неволи, а пуще того – от открывавшихся пред ним перспектив, барашек даже не заметил, как спустился с гор. Но когда уже в сумерках завиднелись вдали огни ближайшей деревни, где одарённого талантами барашка должно было ожидать несомненное признание, неожиданно пред ним появился волк. Без лишних преамбул и вводных аллегорий, сей невоспитанный нахал набросился на барашка и изъел его. Изъел, надо полагать, с потенциального одобрения предполагаемых жертв амбициозных планов барашка – кому же хочется, чтобы у них президентом был баран!
Однажды далеко за морями, на крайнем юге, среди бескрайних снегов, которые окружают Ватикан, возвращался к себе домой пингвин. Была уже довольно далеко зашедшая ночь, и на небе ярко светила Луна в собранье звёзд, словно какой-нибудь Папа на Вселенском соборе в окружении кардиналов.
Вдруг где-то далеко на севере что-то раскатисто громыхнуло. И не успел пингвин прийти к выводу, что подобный грохот был доселе ему неведом, как в той же стороне что-то ярко полыхнуло.
«Не надо было до упора пить с морским попугаем», – решил пингвин, вспомнив об опорожнённых VI пинтах настойки из рыбьего жира. – «Столкнулся где-то кит с айсбергом, а мне уже апокалипсис мерещится». Несмотря на столь изобильное жертвоприношение Дионису, которое пингвин совершил с морским попугаем этим вечером, он, однако, подумал свою мысль, соблюдя при этом правильную пунктуацию и расстановку членов предложения.
Наутро с севера принеслись тучи и затмили весь небосвод, и пингвин, наконец, догадался, что в той стороне накануне прошёл дождь. Но дабы узнать, что такое дождь (ведь на крайнем юге его совсем не бывает), пингвин пошёл к ватиканским полярникам. Благодаря соседству пингвиньего домика с базой ватиканских полярников, птица выучил ватиканский язык и открыл для себя чудо индульгенции (теперь она висела в домике пингвина на самом видном месте).
Однако полярники уже слишком давно жили на Ледяном континенте, и на вопрос пингвина только и смогли ответить, что дождь – это живительная влага, ниспосылаемая Господом на злакообильные нивы. Но на вопрос пингвина, что же такое «злакообильные нивы» и почему влага сия живительна, полярники ответить не умели. И увидел пингвин, что они знают не многим больше него. И тогда он опечалился.
На обратном пути пингвин встретил морского попугая, весь вид которого красноречиво говорил о том, что тот устал после вчерашнего…
Вечером, сидя в гостях у морского попугая и в очередной раз воздвигая алтарь Дионису, пингвин думал об этом таинственном природном явлении – дожде. И средь бескрайней снежной пустыни охваченного вакхическим туманом пингвина утешала мысль, что где-то на злакообильные нивы проливается живительная влага.
Странствуя по разным землям, сказочник узнал, что мир велик и прекрасен и населён множеством народов. И он решил узнать об этом мире больше, слушая и собирая сказки о путешествиях, совершённых другими.
Первым ватиканским путешественником, по преданию, был Парко Моло. Было это давным-давно – при первых Папах, когда на Ватиканском телевидении было всего лишь III канала. В каких странах он побывал – сведения о том не сохранились, существуют лишь смутные слухи, что дошёл он до страны драконов, которая, очевидно, была весьма удалена от пределов ватиканских – ведь в самой державе Ватиканской и в её окрестностях драконов, вследствие крайней активности рыцарей, совсем не осталось.
Из этого путешествия Парко Моло привёз в Ватикан тыкву, сифилис, астролябию, инфляцию, алебастровый шарик и прочие опасные нововведения.
По настоянию папского министра по «тому, как бы что не вышло», Парко Моло был заключён в душеспасительную лечебницу, а путешествия, равно как и их совершающие, были преданы анафеме.
После того как в астрономической науке была выявлена и разоблачена вредительская группа Бруно-Галилей, пытавшаяся оспорить единственно верную теорию отца всех астрономов Папы Феррония I, (провозглашавшую плоскость Земли – центра Вселенной; после изгнания сих релятивистов из рядов Курии Наук; после выявления среди учёных тайных сторонников этих оппортунистов и наказания оных, разгорелся новый научный спор. Он был не так опасен для астрономии, как прежний кризис, ибо проходил в рамках единой концепции плоской Земли. Суть спора сводилась к следующему: кто держал на своих спинах Круг Земной – слоны или киты? То, что слонов или китов держала на своём панцире черепаха, никто не оспаривал.
Единственно возможным решением данного спора был путь эмпирического познания. Посему к краю земного диска снарядили IV экспедиции.
I экспедиция была съедена со всем имуществом людьми, невидимыми ночью и жившими где-то в южных джунглях. II экспедиция, пребывая в гостях у некоего старца, охмурённая там травами и порошками и обольщённая юными гуриями, так и осталась где-то в восточных горах. III экспедиции повезло не более двух вышеупомянутых – вреден оказался для них Север. Вполне естественно, что IV экспедиция, по всем канонам старой доброй ватиканской сказки, должна была достигнуть своей цели. И как явствовало из представленного этой экспедицией отчёта, она, направившись на Запад, выполнила-таки поставленную пред нею задачу. Пересёкши Океан, отважные исследователи добрались до края Земли, за который тот Океан переливался с шумом ужаснейшим. С великою опасностью приблизились они к самому краю…
Начальник экспедиции в отчёте заверял, что его гипотеза блестяще подтвердилась – Земля и вправду поддерживается слонами.
Не одни только ватиканские путешественники отправлялись в дальние страны, бывало, что и в пределы ватиканские наведывались гости. И об этом следующая сказка.
В странах Борея, (где, по словам путешественников, полгода земля пребывает во мраке, а другую половину года сжигается солнцем; где зимой, из-за летающего в воздухе пуха, ничего вокруг не видно, и исторгнутая из уст слюна, достигнув земли, разбивается на множество твёрдых осколков, жил да был юноша и звали его Харальд Синезубый. Учился он нерадиво, в каждом классе задерживался по II года, так что по выходе из школы ему было уже далеко за XX. Науки давались ему чрез превеликие мучения, и, потея над пергаментами, он в крайнем, но бесплодном напряжении ума грыз перо с чернилами – оттого вскорости зубы его стали синими.
Но в один из дней, отмеченных дурным знамением, бежал Харальд из школы, сколотил шайку из подобных ему отъявленных двоечников, вместе они построили драккар и отправились на морской разбой. За первый месяц пиратства Харальд взял на абордаж прогулочную яхту и сухогруз, перевозивший бананы из Чехии. Но в самом начале II месяца был захвачен большой круизный пароход, пассажирами которого оказались налоговые инспекторы и таможенные чиновники, отправившиеся в тур по профсоюзной путёвке. Чтобы сохранить свою жизнь, они охотно примкнули к отважным рейдерам. Вскоре заполыхало всё побережье, Харальд и его команда оставляли после себя горящие и опустошённые города и селения, судовладельцы и купцы, связанные с морской торговлей, разорялись толпами, власти были в отчаянии, а старожилы, как обычно, говорили, что ещё не видали такого бедствия.
