Книга Изгнанница Ойкумены - Генри Лайон Олди

Особенно в юном возрасте.

Имелись в комнате и твердые предметы: стол-коротышка на «слоновьих» ногах, оплетенных змеями; два шкафа с прозрачными дверцами – внутри в идеальном порядке, как на параде, выстроились бесчисленные игрушки, которыми Артур, по утверждению отца, практически не играл. «Компульсивное поведение, – отметила Регина, – стремление к маниакальному упорядочиванию. Классический симптом. Если, конечно, это не работа Лейлы…» Еще один шкаф, из светлого дерева – наверное, с одеждой. Пара детских стульчиков… Это правильно. Надо приучать малыша к тому, что не все вокруг – мягкое. Набьет пару синяков, зато запомнит, что надо соразмерять движения.

– Привет, Артур! Это папа.

VI

В первый миг она не узнала Ника. Исчезла наждачная хрипотца, голос посла сделался мягким, бархатным. Затаенная нежность, скрытая боль. Регина моргнула. За слононогим столиком сидел знакомый ей по снимкам бутуз. Как она его раньше не заметила?! Попал в «слепое пятно»?

Такого с ней раньше не случалось.

Полосатая рубашечка-«матроска» с отложным воротом. Шорты цвета морской волны. Босые ступни; сандалии свалились вниз, на ковер. Над теменем торчит знак вопроса – русый вихор. На приветствие ребенок не отреагировал. Он был целиком поглощен своим занятием: что-то рисовал в планшете. Даже язык от усердия высунул.

– Артур, это папа. Ты меня слышишь?

Если Артур и слышал отца, то никак это не продемонстрировал. Регина осторожно потянулась к мальчику. Внешние рецепторы, слуховой нерв. Слуховая зона височной доли коры больших полушарий. Прохождение сигнала… Реакция ослаблена и заторможена, но определенно наличествует.

– Он тебя слышит, Ник. Просто не хочет отвлекаться.

Последнее было не совсем так, но доктор ван Фрассен не стала вдаваться в подробности. Ник взглянул на нее с удивлением, вспомнил, с кем имеет дело – и в очередной раз кивнул.

– Знакомься, Артур. Это тетя Регина.

– Тетя Ри, – перехватила инициативу «тетя», – долго-долго летела сюда. Это папа попросил тетю Ри прилететь. Теперь я – тетя Ри – буду с тобой играть. Ты любишь играть?

Малыш не смотрел на нее, но сейчас это не имело значения. Лобные доли, область наглядно-образного мышления. Активность понижена, связи неустойчивы и, в основном, ведут куда-то вглубь. Внутрь, а не наружу. Ничего, это поправимо. Твердя, как попугай, про «тетю Ри», она сопроводила сказанное мульти-энграммой, взяв поправку на угол зрения. Так должен был воспринимать ее Артур, глядя снизу вверх – если бы смотрел на гостью, а не в планшет.

Плюс звук голоса. Плюс легкий аромат духов…

Артур оторвался от рисования. Медленно, словно шея заржавела, он повернул голову – крупноватую, как у многих аутистов – и исподлобья взглянул на нее. Так покупатель в магазине изучает экзотическую дребедень: а это еще что такое? Смотреть ей в глаза Артур избегал. Секунды текли дождевыми каплями по стеклу. Монетками ложились в копилку прошлого. Наконец губы мальчика шевельнулись. Он не издал ни звука, но Регина легко прочла по губам – и одновременно в мозгу ребенка:

«Тетя И».

И образ – искаженный, но узнаваемый. Наложение. Энграмма-подсадка совместилась с образом. К получившемуся гибриду прилип вербальный ярлычок: «Тетя И». Того и гляди, отклеится. Ничего, позже закрепим.

Сейчас надо продолжать.

Артур вновь уткнулся в планшет. Регина махнула рукой Нику: дальше я сама. Господин посол кивнул – в который раз за это утро – и тихо прикрыл за собой дверь. Регина подошла к ребенку – тот ее игнорировал – и уселась рядом на ковер по-сякконски, подобрав ноги. Заглянула через плечо. Так же в детстве она заглядывала через плечо Линды, когда та рисовала. Линда не возражала. Артур тоже не возражал. Казалось, в комнате кроме него никого нет.

На планшете, солдатами на плацу, выстроились многопалые ладони с ветвящимися отростками. Клоны, близнецы; точные копии. Ряды «ладошек» заполняли всю плоскость дисплея и уходили под верхний край. Сколько их здесь? А сколько уже успело «уехать» по полосе прокрутки? Ограниченное поведение плюс стереотипия. Концентрация на единственном объекте; повторение одного и того же действия.

Ладошки ли это?

Проследить синаптические связи – дело одной секунды. Когда перед Региной раскрылся зрительный образ, который малыш старательно переносил в планшет – она едва не ахнула. Не ладошка – дерево! Могучий ствол, скрученный жгутом, играл лиловыми сполохами. Крона, распластавшись на полнеба, и впрямь походила на огромную ладонь с пальцами-ветвями. Отходя от ствола, ветви наливались синевой и светлели, сияя на концах пронзительной бирюзой. Дерево напоминало проросшую из земли молнию. Не бывает таких деревьев. Артур не мог видеть ничего подобного. Может, смотрел сказку по визору – и запомнил?

У аниматоров фантазия богатая…

Вспомнились заснеженные утесы и сосны, рвущиеся в небо – «внутренний мир» Фриды, место, где химера никогда не бывала наяву. Неудивительно, что мальчик отказывается «выходить наружу». При такой-то яркости внутренних образов! Значит, будем строить ему ассоциации, если он не желает строить их сам. Насилие? В определенной мере. А как прикажете вызволять прекрасного принца из заточения, если принц упирается руками и ногами? Регина оглядела комнату, ища подходящий образ привязки. Шкафы, пуфики, банкетка. Окно. За окном – дерево. Если Артур повернет голову, он увидит дерево, не вставая с места. Поднявшись на ноги, Регина бесшумно переместилась к окну – ковер полностью глушил шаги. Ага, вот и скрытая панель управления. Створки ушли в стены, в комнату ворвался порыв ветра. Шелест листвы, летний букет: зной, пыль, фрукты.

– Артур, ты дерево рисуешь? Дерево, да?

Скольжение по синапсу. Изнутри – наружу. От древомолнии – к рисунку в планшете – дальше, в окно, к настоящему дереву. И обратно. По кругу. Цикл. Повторение. Замещение. Он должен увидеть сам. Нельзя все время подкидывать ребенку готовые энграммы.

– Смотри, какое дерево у нас за окном! Видишь? Большое, красивое. Де-ре-во. Смотри, Артур. Хочешь его нарисовать?

Локальная активация лобных долей. Простройка синаптических связей – зрительные бугры, моторика мышц… Детская рука с мультицветным стилусом замерла. Артур повернул голову. Но смотрел он не в окно, а на «тетю И».

– Артур, посмотри в окно. Ах, какое там дерево! Нарисуй его. Ты же любишь рисовать? Рисовать дерево? Дерево – за окном. Вон там. Смотри.

Она указала в окно – туда, мол, гляди, не на меня. Артур уставился на руку «тети И», никак не ассоциируя ее с направлением. Вытянул свою руку, повторяя чужой жест, и засмеялся. Игра ему нравилась. Смотреть в окно он не собирался. Доктор ван Фрассен легко могла подчинить себе моторику малыша и заставить его взглянуть в окно. Но в данном случае это было бы чрезмерное и совершенно неоправданное насилие. Более того, насилие, несущее вред. Мальчик должен посмотреть в окно сам. С ее помощью, по ее подсказке, но – сам. Его можно и нужно подтолкнуть, но нельзя тащить на аркане, как упирающееся животное.