Книга Южнорусское Овчарово - Лора Белоиван

Или, например, еще одна дорога, прекрасная и ровная, только что не асфальтовая: вы мчитесь по ней сквозь тайгу и пугаете фазанов, как вдруг под колеса вашей машины бросается болото. Болото не слишком большое, метров десять в поперечнике. Возможно, оно мелкое; возможно, это не болото, а большая лужа. Возможно, лужа легко преодолима вброд, но – на противоположном ее берегу нет продолжения дороги: только трава-мурава да зонтики тысячелистника, над которыми летают бабочки.

Дорога, по которой ехали наши приятели, тоже имеет свою особенность. В одном месте она делает петлю вокруг камышового островка. Ничего сверхъестественного. Но, обогнув островок, вы очень скоро обнаруживаете, что едете в противоположном направлении. Знающие люди петлю игнорируют: они в курсе, что следует ехать прямо и только прямо, невзирая на то, что под колесами машины какое-то время немного чавкает и проседает грунт. Эти несколько десятков метров чавкающей пустоты нужно проезжать таким образом, как будто дорога никуда не исчезала. Сбоку от невидимого тракта идет не очень глубокий, но довольно зловредный овражек, скатившись в который, вы не выберетесь наружу без помощи трактора. Зловредность овражка заключается в том, что в нем растет высокая трава: ее верхушки приходятся точно вровень с травой, по которой едете вы. Очень пакостный овражек. Очень похоже делающий вид, что его нету.

– Мы топор купили перед этим. В автобусе лежал. Наверное, тонну лапчатника под колеса нарубили, и все без толку.

Марина Владимировна и Петр Геннадьевич поселились в деревне годом позже нас. Они тоже городские, только приехали в Южнорусское Овчарово не из Владивостока, а из Южно-Сахалинска. В тот зимний день они возвращались домой, припозднившись у знакомых в райцентре, – и в кои веки официальный прогноз погоды себя оправдал: синоптики обещали большой снегопад, и большой снегопад сбылся, скрутив небо и землю в бараний рог – ни черта не видать, разве что ощупью пробираться сквозь пургу.

– Ну и пошли пешком. – Марина Владимировна вытирает руки, мнет салфетку и делает глоток пива. – Хорошее пиво, вы где берете?

Мы берем пиво у деда Наиля. Темное, почти портер.

– У Наиля?! – Марина Владимировна округляет глаза. – Серьезно, что ль?

Вполне серьезно. Почему нет? Все знают, что дед Наиль варит хорошее пиво.

– Хороший дед, – говорим мы. – Вы его знаете?

– Как бы это сказать… – Марина Владимировна на несколько мгновений как будто зависла. – Знаю немного. Он нас в работники к себе не взял.

– Вас? В работники?

У Марины Владимировны с Петром Геннадьевичем свой строительный магазин с гигантским, по местным меркам, оборотом.

– Дедушка нам с Петечкой странноватым показался, – говорит Марина Владимировна, – хотя грех говорить, конечно. Он ведь нас спас практически.

«Странноватым показался». Да тут половина деревни странноватых. Одна Суханка чего стоит: странноватый на странноватом сидит и странноватым погоняет. Всей улицей лакают средство для омывки автомобильных стекол и закусывают конфетами с кладбища. Благо оно у них под боком.

– Мы, когда застряли, пошли искать кто вытащит, а пурга, не видно ни черта, и темнеть начинало – мы уже поняли, что дело дрянь, лишь бы самим до жилья дойти. Идем, а следов за нами не остается, все тут же заметает. И дороги не видать. Непонятно вообще было, по дороге идем или уже в болота свернули.

Дом деда Наиля – крайний в ряду тех самых домов, которые в двух километрах от каменной стелы. Сперва вы увидите именно дом Наиля – он стоит сильно особняком: так, как будто это единственное жилье в лесу. Лишь подойдя поближе, можно рассмотреть за деревьями крыши соседних домов. Дом Наиля отделен от других большим пустырем с осколками одичавших фруктовых садов: по краям пустыря местные сажают картошку, а в середине пасут телят. Расстояние между Наилем и его соседями было таким огромным не всегда. Много лет назад на месте пустыря стояло еще три дома, но один сгорел, а два развалились от старости и беспризорности.

– Когда мы крайний забор пинать стали и орать, уже совсем стемнело, – рассказывает Марина Владимировна.

Они здорово измучились, бредя против ветра по сугробам и принимая в лицо снежные заряды. По словам Марины Владимировны, им обоим уже не было дела до брошенной «делики» – лишь бы самим выбраться из передряги, в которую попали так легкомысленно и глупо.

В Южнорусском Овчарове есть уймища мест, где ваш телефон не покажет ни одного деления антенны. Сотовая связь есть везде, но – в этом и заключается трагический комизм ситуации, – например, там, где берет «Мегафон», напрочь отсутствует сеть «Билайна», и вы вполне можете дождаться ишачьей пасхи возле чьего-нибудь забора, не сумев докричаться до хозяев и дозвониться до друзей – ведь у вас «МТС», а забор, под которым вы умираете, входит в зону покрытия локального «Акоса».

– Мы ж еще из той канавы, где застряли, пытались друзьям звонить: мертво все. Возле наилевского дома тоже ни одной антенки. Хоть ложись в снег и пропадай пропадом.

Двум трезвым людям замерзнуть в снегу возле самой деревни – ну чушь же собачья, а? Марина Владимировна качает головой и отхлебывает пиво:

– Надо же, дед Наиль пиво варит, оказывается. …Мы поняли, что не достучимся. Чего там можно было услышать, ветер же. Собаки – и то молчали. И до следующего дома чуть ни километр еще.

Собаки действительно молчат в пургу. Дрыхнут в своих будках – пусть воры хоть забор хозяйский разбирают, собаки в пургу ни за что не проснутся. Но нету воров в Южнорусском Овчарове.

– Так что, когда нам открыли, мы даже удивились, – говорит Марина Владимировна.

Дед Наиль открыл калитку и проводил путников в дом.

– Раздевайтесь, – сказал он, – гости дорогие. Вот вас угораздило. Хорошо, что я за лопатой пошел, а? Лопату забыл занести. Как, думаю, завтра откапываться-то буду. Раздевайтесь, сейчас ужинать станем, переночуете – место есть, а утро вечера просветлее.

– Он так и сказал: «просветлее», – говорит Марина Владимировна.

По словам Марины Владимировны, большой с виду дом деда Наиля состоит ровно из одной комнаты, две трети которой занимает здоровенная печь с полатями и хайлом.

– Ну натурально бабкоёжкин дом, только ступы не хватает.

Печка топилась у Наиля вовсю. Дед освободил скамейку у задней печной стены – на скамье были навалены дрова, дедовы полушубок и валенки, – усадил гостей греться, сунул им в руки по рюмке с чем-то голубоватым на просвет и велел выпить с морозу.

– Я прям поразилась, – говорит Марина Владимировна. – Джин, думаю, что ль?

– Это джин, – сказал дед Наиль вроде бы даже смущенно. – Я водку не очень, поэтому в доме не держу. Извините старика.

А затем позвал за стол.

– Вот чего мы так и не поняли, когда он успел все это наметать. – Марина Владимировна разводит руками. – Скатерть-самобранка буквально. Минуту назад пусто было, он нас еще когда за печку вел, газету со стола убрал, я обратила внимание, что стол самодельный. Дощатый, старый очень, но чистый – следы на столешнице от ножа, как если б скребли недавно… Таз жареных цыплят – это первое, что я разглядела. И рядом с ним бутылку джина. Она была в снегу, как будто дед ее из сугроба вытащил и не обтер даже. Снег стаивал прям на скатерть. Он скатерть постелил. Белую в голубой узор.