Книга Битва судьбы - Дмитрий Казаков

Когда все заняли места, Хорт спросил подозрительно:

– Ну что говорит твоя магия, Родомист? Есть ли рядом на дороге кто живой?

– Я не могу пользоваться магией, ты же знаешь, – мягко укорил маг. – Я могу пользоваться чувством живого, а оно действует всего сажен на тридцать. На этом расстоянии – никого.

Хорт молча развернулся и махнул Леславу. Тот, нелепо семеня, перепрыгнул через упавший ствол и помчался вперед.

Когда небольшая фигурка с выпуклостью мешка на спине скрылась в лесу, Хорт мановением руки отправил вперед Ратана. Тот бежал быстро, ловко. Мечи, что в походе носил за спиной, торчали причудливыми рогами.

Едва Ратана спрятали деревья, как слух Хорта был потревожен. С запада нарастал, приближался глухой топот множества копыт. Охотник махнул рукой на другую сторону дороги, спрячьтесь, мол, и сам опустился на корточки. Рядом присел маг.

В руках первого конного, что вылетел из-за поворота, горделиво высился флаг. Голубого цвета полотнище с большим коричневым желудем посредине красиво реяло на ветру, и вилась под напором воздуха длинная бахрома. За флагоносцем следовал богато одетый Остроухий. Из-под толстого плаща виднелись доспехи. На поясе – меч, выражение лица гордое, надменное. За ним оруженосец, в руках которого щит с тем же желудем, что и на флаге, а также копье. Вслед оруженосцу полилась конница. Оружие блестит, лица свирепы, полны сознания собственной силы, не по-людски серебристые и золотистые локоны мягко вьются на ветру.

Когда последний ряд воинов исчез за поворотом, а топот начал стихать, охотник спросил:

– Слышь, маг, чего это за желудь на знамени?

– Символ силы и стойкости. Такое знамя может носить только высший военачальник. Судя по тому, что знамя с бахромой, перед нами проехал тысячник альвийской конницы вместе с ближней дружиной, – Родомист покрутил головой. – Скоро война.

Хорт только хмыкнул: война – это да, а у нас свои дела. Подождали еще немного, и вдвоем побежали через тракт.

Почти сразу за дорогой начался настоящий, густой лес. Тут вырубали почему-то меньше. Оно и лучше, чем гуще лес, тем легче спрятаться.

Дальше на юг лежат необжитые земли. Остроухие неохотно селятся вдоль границы. Слишком дики тут леса. «А самый плохой лес лучше самого хорошего города, – думал Хорт, в то время как ноги сами выбирали верную дорогу среди сугробов. – Как могут разумные существа без леса жить? Те же Красноглазые? Мне этого не понять!»

Наследник

Сколько Терик помнил, в коридорах родного замка всегда дуло. Вот и сейчас, за стенами – зима, и из всех углов ползет мерзлая сырость. Но рассудок привычно не фиксировался на подобных мелочах. Так было и будет всегда.

Терик, наследник конунга Нордбурга, шагал на встречу с отцом. Следовал тысячу раз пройденным путем, поворачивал, поднимался по лестницам. Мысли витали далеко, у цели, до которой ему еще надлежит добраться.

Очнулся он от раздумий, когда в глаза ударил багровый свет факелов. Тронный зал освещен скупо. Конунг Аралод, как и положено правителю – на троне. Суровое лицо, словно вырубленное из гранита, жесткие глаза. Отец Терика правит вот уже более тридцати лет, и правит железной рукой. Во многом благодаря ему народ йотунов выжил, не дал уничтожить себя Остроухим и Волосатым.

Терик поклонился правителю, затем сделал поклон неприметному старику, который в темных одеждах почти утонул в тени сбоку от трона. И как не поклониться, ведь старик этот – сам Астульф, верховный маг государства, осиянный Даром.

– Ты пришел, сын, – мощный голос Аралода прогудел под сводами, и, казалось, в такт ему, слыша голос настоящего властителя, кивают статуи прежних правителей в стенных нишах.

– Я пришел, отец, – почтительно склонил голову Терик.

– Как ни больно мне это осознавать, – Терик удивленно вскинул глаза. В голосе отца ему послышалась печаль. Неужто и гранит может давать трещины? – Но ты пришел, чтобы проститься. Возможно, навсегда, – теперь горечь проявилась явно, и Терик заскрипел зубами, сдерживая дрожь. Если уж отец опечален? – Ибо Ночь Судьбы беспощадна, маги выбрали тебя, и на юг поедешь ты.

– Лучшего воина не найти во всем государстве. Кроме того, он сам наделен Даром от рождения, – бесплотный, тихий голос мог принадлежать призраку, но никак не живому человеку. – Ваш сын, конунг, имеет больше всех остальных йотунов шансов на то, чтобы добраться до Храма и выйти из него.

– Я склоняюсь перед волей Судьбы, – желваки заходили по щекам Аралода. – Сегодня вечером ты отправляешься, Терик. Путь долог, и ждать более нельзя.

– Да, отец, – Терик опустил глаза, чтобы предательская влага на них не так блестела в свете факелов.

– Ты должен выиграть, – Аралод победил чувства, превратился из отца, что теряет сына, в правителя, который в первую очередь должен заботиться о собственном народе. – Войны с Волосатыми истощили нас. Хоть мы и приобрели земли, но потеряли при этом слишком много воинов.

– Я понимаю, отец.

– Твой драккар погружен на сани, лошади готовы. Сначала пойдешь по руслу Каменки до самых верховьев, затем волоком на Порубежную реку, и по ней – до самого Внутреннего моря.

– Я вернусь, отец, – Терик поднял голову. В ледяном взгляде конунга он увидел нечто вроде одобрения.

– Я верю тебе, сын. И помни, пока не выйдешь в море, двигайтесь только ночами. Драконы все еще служат Остроухим. Прощай.

– Прощай, отец, – Терику очень хотелось подойти и обнять отца, за ледяной броней которого впервые за долгие годы он ощутил живое существо, которое способно чувствовать, а не только отдавать приказы; страдать, а не со сжатыми челюстями выслушивать доклады. Но подойти нельзя.

Прежние правители, суровые предки, не одобрят. И молодой йотун, поклонившись напоследок, твердой поступью покинул зал.

Государь

Бран ненавидел Государственный Совет, но поделать ничего не мог. Ежемесячные собрания в Эмайн Махе, в день Тура, проводились в Эрине настолько давно, что никто не знал, когда появилась эта традиция. Даже государь, осиянный Даром, не имел шансов нарушить установившийся порядок.

Но на этот раз Бран пришел на Совет не для всегдашнего скучного времяпрепровождения. Ситуация в сопредельных землях впервые за многие годы ускользнула из рук правителя Эмайн Махи. Длиннорукие перестали грызться с Волосатыми, которые, в свою очередь, прекратили враждовать между собой. На юге набирает силу орда Красноглазых, Аджад, ведомая молодым осиянным Даром ханом. И, как всегда, торчат, словно кость в горле, Зеленые острова с их непредсказуемыми обитателями.

Начался Совет традиционно:

– Маги и нобили могучего Эрина, что у вас есть сказать мне? – фраза идиотская, но предусмотренная ритуалом.

– У меня есть слово к государю, – встал верховный маг, Финтан.

– Говори, – кивнул Бран.