Книга Чаша гнева - Дмитрий Казаков

Появление рыцарской конницы исторгло из груди сарацин крик изумления. Пешие были затоптаны сразу, всадники попытались повернуть коней. На длинной дистанции они, несомненно ушли бы. Дестриеры, несущие на себе воинов в полных доспехах, долго не продержатся.

Но здесь расстояние было очень коротким, и на то, чтобы разогнаться, у разбойников просто не хватило времени.

Робер скакал в третьем ряду колонны. Руку оттягивало доброе ясеневое копье, сквозь прорези в шлеме врывался прохладный воздух. Коленями он ощущал, как ходят мощные мышцы коня. В душе молодого рыцаря трубами пел восторг.

На открытом месте отряд мгновенно рассыпался в ширину, образуя нечто вроде клина, на острие которого оказался брат Анри. Рыцари мчались плотным строем, почти соприкасаясь стременами.

Сарацины, бестолково метавшиеся в попытках уйти от удара, были просто растоптаны. Робер ткнул копьем одного из них в голову. Легкий железный шлем отлетел в сторону, точно половинка ореховой скорлупы, а воин, нелепо раскинув руки, упал наземь.

Навстречу рыцарям летели стрелы. Они отскакивали от шлемов, застревали в щитах, бессильно отлетали от конских лат. Некоторые находили в доспехах щель, и тогда воин со стоном падал наземь или же конь с истошным ржанием спотыкался. Но обстрел не мог остановить железную лавину.

Копье Робера прошибло сарацинского всадника насквозь. Того сбросило с седла и он остался лежать, как раздавленная лягушка. Следующему повезло больше. Он успел прикрыться щитом и копье, неловко ткнувшись об умбон[77], сломалось у самого наконечника.

Робер выхватил меч. Но его противник удирал во всю прыть, явно счастливый тем, что избежал смерти. По сторонам кое-где еще кипели одиночные схватки, но в основном стычка уже закончилась. Сила таранного удара иссякла, а гнаться за убегающими разбойниками – задача не для рыцарей.

Робер спрыгнул с коня, и медленным шагом повел его в поводу. Туркополы осматривали убитых, на их лицах были брезгливые мины.

– Нищие кочевники, – сказал один из них другому. – И взять нечего!

– Не иначе как подданные аль-Адиля! – отозвался другой, на вид родной брат тех воинов, что лежали поверженными на поле боя. – Клянусь Аллахом, им было бы лучше не переходить Иордан!

К лагерю медленно ехал брат Анри. Шлем он держал в руке, только хауберк[78]плотно облегал череп.

– Во имя Господа, это была недурная схватка! – воскликнул он, завидев Робера. – Клянусь Святым Отремуаном, мы задали этим вшивым грабителям неплохую трепку! Не так ли?

Из-за восточных гор вылез край восходящего солнца. Наступило время молитвы.

26 мая 1207 г. Левант, окрестности Яффы

Целый день отряд провел в пути под палящими лучами солнца, останавливаясь лишь для молитвы и для того, чтобы напоить животных. Миновали Арсуф, укрепленный город, центр небольшой сеньории, зависимой от графства Яффасского, где оставили тяжелораненых, а к вечеру впереди показались башни и стены самой Яффы.

– В городе есть командорство, – сказал брат Анри. – Но оно очень маленькое, поэтому мы остановимся в южном предместье, у человека Храма, Рено Башмачника. У него обширное поместье, и он всегда рад оказать гостеприимство рыцарям Ордена.

– А почему его называют Башмачником? – полюбопытствовал Робер.

– Его дед, прибывший сюда из Блуа, у себя на родине тачал башмаки. Его потомки стали богатыми землевладельцами, а прозвище осталось, – с улыбкой ответил брат Анри.

Дорога огибала город, и можно было хорошо рассмотреть мощные стены, покрытые царапинами и выбоинами. Зубцы на башнях кое-где были сколоты, а все укрепления выглядели огромными и древними, словно их строили еще во времена Сына Божьего.

– Стены построены сразу после того, как Готфрид Бульонский захватил город[79], – заметив полные любопытства взгляды Робера, проговорил брат Гильом. – И с тех пор язычники не раз осаждали Яффу. До того, как был захвачен Аскалон[80], эти места были довольно опасны. Путешествовать можно было только с большой охраной! Да и сейчас случаются набеги, хоть и не так часто!

– Да, Газа надежно прикрывает дорогу из Египта! – заметил брат Анри, одобрительно покачав головой. – Пока там стоит гарнизон наших братьев, мы можем быть спокойны во имя Господа.

Усадьба Рено Башмачника оказалась окружена широким кольцом полей и виноградников. Несмотря на вечернее время, на них было много работников. Приглядевшись, Робер с удивлением увидел, что одеты они как мусульмане, и что лица мужчин украшают бороды.

– Это что, неверные? – спросил он изумленно.

– Конечно! – ответил брат Анри с некоторым удивлением.

– Разве им разрешено селиться на христианской земле? Разве не станут они предателями в тот момент, когда сарацинские армии нападут на королевство?

– Во имя Господа! Если пулены изгонят из своих владений схизматиков[81]и феллахов, то земля обезлюдеет! – ответил брат Анри серьезно. – Некому будет на ней работать, и королевство, оставшись без податей и продуктов, погибнет! Нас, франков, здесь очень мало! Если бы первые пилигримы принялись под корень истреблять крестьян, как думаешь, долго ли продержались они против орд сарацин?

– Совершенно верно, – добавил обычно молчаливый брат Андре. – А тем поклонникам Магомета, кто живет в королевстве, тут гораздо лучше, чем во владениях языческих князей! Они платят намного меньшие налоги и меньше страдают от притеснений. Так что предавать никто не будет. Многие верно служат нам в туркополах, и ни в одной из битв они не переходили на сторону единоверцев!

Робер умолк, пытаясь осознать открывшуюся правду. С трудом можно было поверить, что воины, которых считают защитниками веры и непримиримыми борцами с язычниками, посягающими на Христов Град, мирно уживаются на одной земле с сарацинами, позволяют им работать на себя и собирают с них подати, словно с обычных сервов или бордиеров[82]. Для Франции, где само слово «нехристь» заставляло в ужасе оглядываться, это было странно и непривычно…

Местом жительства Рено Башмачника оказался огромный каменный дом, укрепленный по углам башенками и окруженный рвом. Подобные строения во Франции, где они служат обиталищем небогатых дворян и "рыцарей об одном щите"[83], носят названия манор. Рядом с домом было обширное пространство, окруженное деревьями. С одной стороны его находился пруд. В темной воде отражались низко свисающие длинные листья диковинных пальм. Именно тут, судя по кострищу, и останавливались караваны Ордена.