Книга Укротители демонов - Дмитрий Казаков

День Голенастой Змеи, как и еще два в течение месяца, традиционно отводились студентам на отдых. На самом деле они предназначались в первую очередь для преподавателей, желающих провести денек в тишине и покое, без терзающих мозги дурацких вопросов. Но прохфессора с поцентами об этом дипломатично умалчивали.

— Мы утро встречаем в забое, рассвет отмечая кайлом! — пропел Арс строку из знаменитой гномьей песни. — Любимая, что ж ты не рада, алмазов тебе принесем!

— Хватит орать, — сказал сонным голосом Шнор. — В такую рань людей будишь…

— Какая рань? — возмутился Арс, придав верхней части туловища вертикальное положение. От этого усилия матрас опасно заскрипел и сделал попытку разлезться на куски. — Скоро вечер. Сегодня же день первокурсника, забыл?

— А, точно, — Орин шумно почесался. — И где?

— В ночной берлоге «Три поросенка».

Ночные берлоги были исконным кваквакским изобретением. Только жители самого большого, грязного и противоестественного города во всем Лоскутном мире могли подумать, что кому-то понравится веселиться ночью в глухом подвале, где тесно, душно и шумно.

К удивлению всего остального мира, они оказались правы. Любителей подобного отдыха нашлось предостаточно, в основном среди подрастающего поколения.

Берлоги открывались ближе к полуночи, и там под удалую бесшабашную музыку, от которой стошнило бы истинного любителя искусства, можно было предаться всем существующим на свете сомнительным удовольствиям, начиная от танцев и заканчивая употреблением внутрь веществ, о пристрастии к которым в приличном обществе говорить не принято.

Ревнители нравственности называли берлоги «притонами разврата и порока», что только добавляло подвальным заведениям популярности, а стражи порядка давно махнули на них рукой, устраивая себе время от времени невинные развлечения в виде облав.

Берлога «Три поросенка» славилась в первую очередь вывеской, на которой беззастенчиво скалились три здоровенных щетинистых борова. Судя по сведенным в кучу маленьким глазкам, лужа, в которой оные поросята проводили досуг, состояла никак не из воды.

Кроме того, «Три поросенка» располагались ближе всего к университету, и пользовались среди студентов самой большой популярностью.

День первокурсника, полуофициальный праздник посвящения новичков в университетское братство, тоже чаще всего проходил именно там, среди столиков, стилизованных под огромные пятачки, и под свешивающимися с потолка многочисленными поросячьими хвостиками.

К тому времени, пока Арс и Шнор окончательно проснулись, на смену дню явился вечер. Прилегающий к университету квартал потихоньку затихал. Хозяйки загоняли в дома детей, лавочники запирали заведения, закрывая окна тяжелыми ставнями, а на двери вешая амбарные замки.

Всякий знал — сегодня гуляют студенты.

Торопливые тут появлялись не чаще раза в год, так что надеяться можно было только на себя, да еще — на богов, а они, как известно, помощники ненадежные.

— Ну что, ты готов? — спросил Арс, скептически разглядывая себя в зеркале. Черные волосы, с которыми не справится ни один гребень, топорщатся, лицо в меру симпатично, парадная мантия вычищена и выглядит почти новой.

Для того, чтобы обаять девушек, облик вполне подходящий.

— А как же! — отозвался Шнор из комнаты. — Уже иду. Выбравшись из дома, друзья зашлепали в направлении центра города. Двигались по обочине, так как пространство, называемое в Ква-Ква улицей, является кривым и неровным, украшенным канавами, ямами и колдобинами, обычно полными грязной воды.

Любой, пытающийся идти серединой улицы, подвергает опасности себя и свою обувь. Как тут проезжают телеги, в особенности груженные, остается загадкой для всех.

Когда дошли до «Трех поросят», основательно стемнело. Сквозь дымное марево, всегда висящее над городом, протискивали свет самые наглые звезды. Со стороны реки потихоньку наползал тягучий, пахнущий тиной туман.

Вывеска ночной берлоги — плод труда кого-то из магов, выпускника кафедры строительного волшебства — неуверенно переливалась оттенками розового и золотого. Косоглазые боровы призывно щерились, их бока маслянисто лоснились, а копыта сжимали подозрительно чистые стаканы, которых в этом заведении отродясь не водилось.

У лестницы, ведущей вниз, в саму берлогу, толпились студенты. Хмурый вышибала-эльф, обманчиво хрупкий на вид, собирал деньги за вход. Ходили слухи, что у себя на родине, в Лоскуте Высокий лес он был то ли великим поэтом, то ли выдающимся лучником, то ли и тем и другим сразу.

Вольный (и надо признаться, несколько вонючий) воздух Ква-Ква сотворил в его душе странную перемену. Эльф забросил рифмы и аллитерации, запрятал подальше меткий лук и принялся зарабатывать на жизнь тяжким трудом вышибалы. К этому у него открылся неожиданный талант.

Убедиться в нем смогли многие, пытавшиеся буянить в «Трех поросятах». Магия эльфа брала плохо, а кулаки его были тверды, словно камни, и быстры, как удар молнии.

И это вовсе не являлось поэтическим преувеличением.

— Привет, Араэль, — сказал Арс, отсчитывая деньги. — Все стоишь?

Эльф что-то пробурчал. Иного ответа от него, учитывая мрачный нрав, трудно было ожидать.

Спустившись по узкой и неудобной лестнице, друзья оказались в обширном, похожем на пещеру помещении. Заднюю его часть занимал довольно большой помост, покрытый розовым бархатом. На нем терзали инструменты музыканты в количестве пяти разумных существ. Тут был гном с огромным, больше него, барабаном, двое людей, один из которых совершал насилие над волынкой, а другой время от времени, когда просыпался, хлопал литаврами. Пара троллей извлекала из нескольких причудливо состыкованных камней равномерные вибрирующие звуки.

Рождающаяся какофония заставила бы сойти с ума даже глухого, от нее что-то ворочалось в животе, а поджилки сами начинали трястись. Эта «музыка» ощущалась скорее не ушами, а всем телом, в нее можно было погружаться, точно в воду.

Справа от помоста сгрудились столики, похожие на громадные пятачки, слева расположилась стойка, за которой протирал стаканы хозяин. В центре же все было забито телами танцующих.

Танцем это дрыганье и вихляние назвал бы только людоед из самого дикого Лоскута, но иного подходящего слова в человеческом, да и в любом другом языке не существовало.

В воздухе плавали клубы розоватого, подозрительно сладко пахнущего дыма, а подвешенный среди поросячьих хвостиков магический источник света расшвыривал во все стороны разноцветные мигающие пучки.

— Наших видишь? — проорал Арс прямо в ухо приятелю. Иначе разговаривать тут было просто невозможно.

— Нет, — ответил Шнор. — Пойдем, пока пива возьмем…

До того момента, когда соберутся все и начнется собственно праздник, время еще оставалось, и друзья отправились к стойке. Народу, несмотря на видимую тесноту, было пока немного, и первокурсников можно было различить сразу — по обалделым вытянутым лицам.