Книга Любовь по расчёту - Ирина Мясникова

Часть проблемы была решена, а потом еще позвонила Соня и сказала, что подъедет к филармонии сама. То есть, и на такси от Сониного дома ему тратиться не придется. А сам он до Филармонии может и на метро добраться. Развлекаться с парковкой автомобиля в центре города он не решился. И, как оказалось, правильно сделал.

Майбах Семена Семеновича Шнейдера, на котором шофер привез Соню, включив аварийку, остановился у главного входа в Филармонию чуть ли не четвертым рядом. Концерт итальянской музыки явно пользовался у горожан успехом. Зал был переполнен, и Лопатин порадовался, что не сэкономил, а купил самые дорогие билеты в первых рядах. Конечно, на концерт он отправился не в смокинге, которого у него не было, но добротный синий костюм в тонкую полоску, сшитый матерью к школьному выпускному сына на заказ у новороссийского портного со звучной фамилией Папандопуло, сидел на Алексее, как влитой. Ткань на костюме была не простой. Чистая английская шерсть. Её Папандопуло получал из Греции от родственников. Не зря говорится, что в Греции всё есть. И английская чистая шерсть, и шёлковые итальянские галстуки. Недаром Соня, оглядев Лопатина, одобрительно щёлкнула языком. Да и другие посетители Филармонии задерживали свои взгляды на такой эффектной парочке. Сама Соня принарядилась в чёрное платье с замысловатым вырезом на спине. Платье выгодно подчеркивало Сонину пышную грудь, белая окантовка по краю выреза оттеняла Сонин американский загар. Волосы Соня собрала в высокую причёску, что позволяло всем желающим рассмотреть невероятно красивое колье у Сони на шее. Картину довершали высокие белоснежные сапоги на шпильке. Лопатин исподтишка разглядывал Соню и испытывал невероятную гордость. Соня в этот момент казалась ему самой красивой девушкой на планете. Никакая Ева с яблоком не сравнится. Нет, конечно, если Еву так же приодеть….

Концерт Соне понравился. Даже очень.

– Ну, Лопатин, – сказала она, когда они, наконец, выкатились из толчеи гардероба на улицу, – никогда бы не подумала, что в Филармонии может быть так интересно.

– Ты раньше никогда не бывала в Филармонии? – удивился Лопатин.

– Разумеется, бывала! – фыркнула Соня. – Меня бабушка в детстве туда таскала. Ску-ко-та! Пойдем, быстрее, пока у меня ноги в этих сапогах не отвалились, – Соня подхватила Лопатина под руку, от чего он практически сомлел, и потащила в сторону Невского.

– Мы куда? – поинтересовался Лопатин.

– Тут недалеко, увидишь.

Соня притащила его в один из модных ночных клубов, в которые они с Валеркой не ходили, и которые регулярно посещали их однокурсники. Лопатину не нравилось в этих клубах. Ему казалось, что обстановка там откровенно нездоровая. Его тошнило от табачного дыма и музыки, которую он считал дебильной. Кроме того в темных углах таких заведений, на взгляд Лопатина, творилось и вовсе всякое непотребство. Того и гляди, какой-нибудь вампир выскочит на тебя из темноты и высосет всю кровь. Лопатина раздражали явно обдолбанные девицы и парни с лихорадочным румянцем и блестящими стеклянными глазами. Однако Соня в таком заведении чувствовала себя, как рыба в воде. Она заказала им с Лопатиным какие-то подозрительные коктейли и кинулась на танцпол. Надо сказать, что смотрелась она там просто зашибись, и Лопатину пришлось последовать за ней, чтобы отшить толпу молодчиков, кинувшихся к Соне, как пчёлы на мёд. Потом они пили эти мерзкие, на взгляд Лопатина, коктейли, потом опять скакали по танцполу, потом опять пили, потом танцевали, короче, жгли по полной. Музыка уже не казалась Лопатину дебильной, а коктейли мерзкими. В голове шумело, а Соня становилась всё краше и краше. Однако, когда она предложила Лопатину затянуться подозрительной цигаркой, он спохватился и слегка пришел в себя. Схватив Соню в охапку, он потащил её в гардероб, где с трудом надел на нее шубу. Соня хихикала и не попадала руками в рукава. Наконец, он вывел её на улицу. Соня глотнула свежего воздуха, и взгляд её прояснился.

– Лёшечка, – проворковала Соня, прижимаясь к нему, – а давай до моего дома пешком прогуляемся?

Лопатин отметил про себя этого «Лёшечку» прикинул расстояние и согласился. Прогулка на свежем воздухе должна подействовать на Соню отрезвляюще. Она, конечно, чего-то там говорила про ноги, которые могут отвалиться в сапогах на шпильке. Правда, скакать егозой по танцполу эти сапоги Соне явно не мешали.

Они шли по странно заполненному народом ночному Невскому, Соня крепко держала Лопатина под руку и прижималась к нему. Лопатин чувствовал себя практически счастливым. Однако на подходах к дому Шнейдеров ноги Соне откровенно изменили, они стали буквально подкашиваться, и Соня уже практически повисла на Лопатине. Ему пришлось даже в какой-то момент перекинуть её через плечо и нести таким образом к парадной. Там он её поставил и собрался уже, было, нажимать на звонок, как Соня обняла его за шею и нежно поцеловала. Лопатин, можно сказать, от этого просто офигел и впился губами в Соню. Целовались они довольно долго и в тот момент, когда поцелуям уже надлежало бы смениться чем-то более существенным, когда Лопатин почувствовал, что вот-вот разорвется на части, он решительно нажал на кнопку интеркома. Дверь моментально открылась.

– До завтра, – прошептал Лопатин, отстраняясь от Сони. Соня тяжко вздохнула, практически застонала, чмокнула Лопатина в щёку и исчезла за дверью. Лопатин подошел к газону, нашел сравнительно чистого снега, натер им лицо и побрел в сторону своего дома. Идти предстояло довольно долго.

Назавтра Соня, конечно же, на лекции не пришла. Наверняка отсыпалась. Лопатин, который сам утром проснулся от дикой головной боли, не стал ей звонить, чтобы не разбудить. Уж пусть лучше отоспится. Глядя на болящего Лопатина, Валерка издевался над ним и интересовался, какой такой гадости Лопатин насосался накануне. Лопатин вспомнил коктейли, которые они пили с Соней, и его затошнило. До унитаза, однако, он добежал вовремя, и там его уже вывернуло наизнанку. После этого Лопатину откровенно полегчало, а уж когда Валерка дал ему выпить капустного рассола, он и вовсе пришел в себя.

– Дожили до финского праздника «Похмеляйнен», – веселился Валерка. – Между прочим, первая стадия алкоголизма.

– Никакая это не стадия, а говно, которое мажорам в коктейли мешают, – при воспоминании о вчерашнем Лопатина аж передернуло.

– Это в Филармонии в антракте эту гадость подают? – Поинтересовался Валерка, который накануне с интересом наблюдал сборы Лопатина в Филармонию.

– Иди ты! После Филармонии меня Соня в клуб затащила. Ей там больше нравится.

– Логично. Филармония для души, а клуб для всего остального.

– Издевательство это над организмом, а никакое не остальное.

– А кто сказал, что будет легко? Это тебе не Еву с яблоком охмурять по музеям и консерваториям.

– Ага! Тебя послушать, так эта Ева прямо ангел какой-то. Может она тоже самокрутки курит.

– Тоже? – Валерка хмыкнул. – Ну, ты попал.

– Я не затягивался.

– Хороший мальчик.

И вот хороший мальчик Лопатин после лечебного воздействия капустного рассола, сидел на лекциях, представляя, как тяжело приходится Соне. Вряд ли ей кто-нибудь нальёт этого самого капустного рассола. Уж помощница мамаши Шнейдер в строгом костюме уж точно лечить Сонино похмелье не станет.