Книга Кровавый камень - Карл Эдвард Вагнер

«Книга Старших» предполагала подобную расовую память, утверждая, что поклонение Гелиотропу все еще сохранилось в некоторых обрядах племени риллити. Кейн изучал эти строки как одержимый, проведя несчетные часы в размышлениях о скрытых в легендах и темных сказаниях, пытаясь вырвать каждую частицу древнего знания, затерянного во времени. Многое осталось для него загадкой в поражающих разум рассказах, хотя ему и открылись некоторые факты, коих оказалось достаточно, чтобы ввергнуть его в искушение попытать счастье. Алорри-Зрокрос настаивал на том, что риллити узнают кольцо и окажут почтение его хозяину; Кейн и сам был уверен в древности своего кольца. Но он не собирался доказывать правоту видений безумца столь ужасным испытанием. Он не раз вырывался из цепких когтей смерти, но последнее чудо, которое казалось не более чем блефом, надеждой умирающего, ошеломило его своими последствиями.

Банлид внимательно следил за Кейном, мысленно складывая воедино множество слухов о нем — осколки фактов; нити сомнений, ранее не получивших подтверждения; вопросы, которыми задавался о чужаке Дрибек. Властитель Селонари проявил дальновидность, послав Банлида с Кейном — Банлида, только с виду казавшегося неуклюжим толстяком. Нет, он был закаленным бойцом, а сонная физиономия его скрывала живой ум.

— Значит, ты счел найденное тобой кольцо с гелиотропом чем-то вроде ключа к древним тайнам Крелрана? — спросил он, когда они спускались по лестнице. — Теперь же, очутившись в Арелларти, ты полагаешь, что сможешь открыть его древние секреты? — продолжал он, получив в ответ лишь рассеянный кивок. — А ты можешь управлять силами, которые это кольцо способно пробудить?

Холодные глаза Кейна изучающе уставились на помощника. Рыжеволосый воин уже полностью овладел собой, и в его ответе прозвучала насмешливая нотка:

— Ну да.

Теперь уже Банлида охватило подозрение: чего же на самом деле хочет Кейн?

— Сейчас риллити вне себя от страха, — начал он. — Давай сбежим отсюда, прежде чем они стряхнут с себя наваждение!

Кейн отрицательно покачал головой:

— Они больше не нападут. Сила, ради которой я сражался, лежит где-то неподалеку. Еще до рассвета я исследую тайны Арелларти, иначе рассвета не будет!

— Что бы ты ни предпринял в одиночку — тебя постигнет неудача, — возразил Банлид. — Нам необходимо вернуться в Селонари и пополнить отряд.

Он с надеждой посмотрел на открытые ворота и ведущую через темнеющее болото полуразрушенную дорогу.

— Послушай, Кейн, ты можешь провести здесь ночь, если решил позволить этим дьяволам разорвать себя на части. Но я возвращаюсь назад, в Селонари, прямо сейчас — и один, если ты остаешься. Лорд Дрибек будет благодарен тебе за любые сделанные для него открытия. Он наверняка пошлет сюда достаточно людей, чтобы помочь перенести в Селонари полезные вещицы. Ты будешь лордом, Кейн, если риллити не прикончат тебя еще до рассвета.

— Возвращайся, если хочешь. Я собираюсь рискнуть, — ответил Кейн.

Банлид заглянул в горящие ледяным пламенем глаза чужака, и у него похолодела спина.

— Что ж, я попытаюсь пробиться. — Смел ли он надеяться, что Кейн не распознал всех причин его страха? — Если кольцо дает тебе какую-то власть над риллити, не убедишь ли ты их пропустить меня через болото? — Наемника не покидала надежда. — Ведь я спас тебе жизнь там, на тропе, когда ты возился в грязи. Я знаю, ты этого не забудешь.

— К чертям, Банлид! — нетерпеливо бросил Кейн. — Отправляйся и пропадай в Кранор-Рилл — я не против! Не знаю, насколько сильна моя власть над этими жабами… и насколько долговечна. Но тебе лучше остаться со мной, чем идти назад в одиночку!

— Я все же рискну, — упрямо пробормотал Банлид. Решительно повернувшись, он зашагал к воротам, пытаясь не думать о бесчисленных кошмарах, подстерегающих его между Арелларти и далекими лесами. Не говоря уже об угрозе встречи с риллити…

Ядовитое лезвие пронзило ему спину, навеки покончив с его страхами.

Кейн задумчиво опустил взор на пронзенное копьем тело, почти недоумевая, что не испытывает сожаления. Неужели века лишили его жалости к людям?

— У тебя все же был шанс выжить, — напомнил он трупу.

Если неожиданный поступок Кейна и обеспокоил риллити, то они не подали виду. Обитатели болот рассеялись, хотя повсюду виднелись грузные фигуры, стоящие поодиночке либо сбившись в группы. Никто не приближался к нему, но их глаза-щелки следили за воином с живым любопытством. При этом они обменивались фразами — рокочущими звуками, передающими крайнюю степень волнения.

Кейн даже не гадал о том, как долго кольцо с гелиотропом сохранит это хрупкое перемирие. Он сделал ставку на изумительную мудрость человека, видения которого несли в себе безумие наряду с утерянными знаниями. Победа означала силу, пределы которой лишь едва наметил Алорри-Зрокрос; неудача чревата бедой столь же страшной, сколь страшна победа. С той ночи в башне Яникест Кейн перестал задумываться о будущем.

Оставив за спиной залитый кровью обелиск, Кейн решительно ступил на улицу. Несколько риллити стояли у него на пути, но по мере его приближения они торопливо отошли прочь. Проходя мимо, Кейн чувствовал, что следящие за ним твари осторожно следуют за ним на расстоянии. Главная улица, переходящая за воротами в заболоченную дорогу, пересекала город посредине. Ее геометрическое совершенство лишь слегка маскировалось покосившимися стенами и грудами мусора. Заслоняя садившееся солнце, колоссальный купол парил над городом, будто рукотворная радуга.

Забыв об осторожности, помня лишь о том, что неделями занимало его мысли, Кейн поспешил к своей цели. Его неглубокие раны кровоточили, когда воин перебирался через горы обломков, нетерпеливо рубя цепкую лозу. Даже в спешке он заметил, что эта улица прекрасно сохранилась, несмотря на ее древность, хотя ему трудно было судить — случилось это благодаря прочности построек или потому, что город не совсем лишен обитателей. Позади Кейна слышалось шлепанье перепончатых ног и скрежет когтей о камень. Риллити брели за ним, то и дело прячась в тени и впиваясь в него взором василиска. Кейн рассеянно отметил ритмичность их приглушенной гнусавой речи — этой погребальной песни, сочетающей зловещие интонации опасения и ожидания. Обрамленный теснящими главную улицу призрачными зданиями, увешанный лианами и проникшими сквозь трещины в стенах искривленными деревьями с паучьими корнями, гигантский купол ожидал Кейна в сердце мертвого города. Воспламененный лучами умирающего солнца — или лихорадочным воображением Кейна, — вулканический камень неудержимо манил игрой фантастических огненных сполохов. Видение колебалось у него на глазах, завораживая и притягивая, как влечет в свою ловушку мотылька пламя, обещая неминуемую смерть, а с нею блаженный миг экстаза, — но Кейн твердо шел к цели. Страстное желание прорубить барьер столетий и овладеть секретами древней науки полностью поглотило его, изгнало из мыслей осторожность и малейшие сомнения. Перед ним лежал ключ к непостижимой силе; он хотел покорить эту неведомую силу. Он хромал, но не чувствовал ни боли от своих ран, ни мучительного изнеможения. После тяжелейшего пути через болото и безумной битвы на руинах древнего города его душа сделалась бесчувственной. Окруженный сотнями свирепых амфибий, один в затерянном городе, Кейн бросал протекшим векам кощунственный вызов. Все происходящее он видел с нереальной отчетливостью, мысли приобрели двойственность, внушая вдохновенную уверенность и одновременно пренебрежение к окружающему. Дьявольская одержимость завладела разумом Кейна еще в тот миг, когда он впервые впился взором в кольцо с гелиотропом.