Книга Замурованный труп - Джо Горес

Но Гриффин уже ушел с работы.

Были приняты все возможные меры, чтобы разыскать и изъять автомобиль.

Безрезультатно. Совершенно безрезультатно. Это был тупик. Глухая стена. Гриффин как в воду канул.

Девятнадцатого апреля клиент оплатил расходы ДКК, и дело было переведено в разряд переходящих. Восьмого мая, после рутинного просмотра дел, Хеслипу поручили выяснить у его бывших нанимателей, выслали ли они в конце января вторичное предупреждение, если да, то по какому адресу и не вернулось ли оно.

Это было в понедельник. Во вторник, еще до того, как Барт успел отчитаться по этому делу, ему проломили череп. В тот день, после полудня, он мимоходом сказал Гизелле: «Оказалось, что этот субчик из Ист-Бея — растратчик».

И вот он, Ларри Баллард, в гараже «Джей. Ар. Эс». Сегодня четверг.

— Вы хотели меня видеть?

— Да. — Он встал и протянул руку. — Ларри Баллард из агентства «Дэниел Кёрни и компаньоны».

— Род Элькин. — Мужчина пожал протянутую ему руку. Элькин был высоким, худощавым, довольно красивым человеком с резкими чертами лица и крупным носом, густыми черными вьющимися волосами и баками. На лице его застыла привычная кислая мина. Одет он был в свободные плисовые штаны, перехваченные широким кожаным ремнем.

— Агентство «Дэниел Кёрни и компаньоны»? — Он нахмурился. — Но ведь один из ваших людей совсем недавно заходил сюда.

— Во вторник? — быстро спросил Баллард.

— С ним говорил не я — Лео. — Он плюхнулся в видавшее виды вращающееся кресло и положил ноги на край стола, приняв, по-видимому, свою излюбленную позу.

Баллард снова сел:

— Вы не знаете, о чем они говорили?

Элькин продолжал хмуриться.

— Кажется, о вторичном предупреждении Гриффину, — задумчиво кивнув, произнес он. — Да, да. Он хотел знать, посылали ли мы его. Да, посылали.

— И оно вернулось?

— Я его, во всяком случае, не видел. Но...

— Конечно же, эта чертова бумага вернулась! — пробасил кто-то в дверях.

Войдя в кабинет, плотный лысый человек в белой одежде парковщика осуждающим взглядом уставился на Балларда. Зазвонил телефон, Элькин, скорчив еще более кислую, чем обычно мину, сказал:

— "Джей. Ар. Эс". Род слушает. — Он помахал рукой плотному агрессивно настроенному человеку и сказал Балларду: — Это Лео Бузильони, единственный, кто говорил с вашим представителем. — Он переложил трубку в левую руку и стал что-то записывать на обратной стороне конверта.

— Вы из того же агентства, что и тот черный парень? — сердито спросил Бузильони. Он говорил, двигался, реагировал на все с быстротой человека, находящегося в хорошей форме, более молодого, чем можно было предположить по лысине. Он сел за стол, заваленный компьютерными распечатками.

— Да. Вы показывали ему предупреждение?

— Он здорово заволновался. Новый адрес отличался от того, что значился в ваших документах, — сказал Бузильони.

И Баллард тоже почувствовал сильное волнение. Лысый выдвинул ящик стола, порылся.

— Проклятье! — взорвался он через тридцать секунд. — Не могу найти эту чертову... Я помню, там упоминался Конкорд. — Он поднял глаза. — Должно быть, Гриффин переехал туда прошлой осенью, после смерти матери. Почта переслала предупреждение из Конкорда в Кастро-Вэлли, а оттуда его отправили обратно к нам. Так мы узнали, что он переехал.

— Вы не помните названия улицы? — внутренне напрягшись, спросил Баллард.

— Калифорния-стрит. — Бузильони прижмурил глаза и вновь их открыл. — Да. Дом номер 1830. — Добавив, что на место Гриффина — он работал кассиром — назначен Элькин, лысый торопливо вышел.

— Значит, вы, ребята, хотите изъять у него «тандерберд»? — Баллард подтвердил, и Элькин покачал головой. — Почему-то эти пожилые ворюги предпочитают марку «тандерберд». До того, как у него умерла мать, он ездил на «фольксвагене».

— Почему, как вы думаете, наш агент пришел к выводу, что Гриффин делал ложные записи в книгах?

— Понятия не имею. А что он сам-то по этому поводу говорит?

— Ничего не говорит. Позавчерашней ночью он свалился на изъятой машине с обрыва в Твин-Пикс.

Элькин резко встал:

— Я хочу вам кое-что показать.

Они прошли по короткому коридору к прочной металлической двери, которая была закрыта, но не заперта. В этой комнатушке стояло лишь потрепанное вращающееся кресло и стол, удлиненный при помощи положенной на него деревянной двери. Окон здесь не было, только большой вентилятор под потолком. В пестром нагромождении на столе можно было разглядеть калькулятор, стопку банковских мешков для денег, небрежно сваленные груды квитанций и какую-то приземистую машину из серого металла с большим углублением наверху, скошенную под углом, словно гигантский телефонный диск. К ней была приделана металлическая корзина с горловиной. Внизу машины располагались пять хромированных ящичков.

— Счетчик монет, — сказал Элькин. — Распределяет их по ящичкам в зависимости от размера: пятьдесят центов, двадцать пять центов, десять центов, никелевые пятицентовики и пенни. Кроме того, машина подбивает общий итог, который вы можете узнать всегда, когда пожелаете.

— Здесь-то и работал Гриффин?

— Да. Он всегда был один. Запирался изнутри. — Элькин оперся о стол, скрестив на груди руки. — В его задачу входило подбивать итог всех наличных поступлений. Каждое утро он забирал деньги из гаражей, сверял выручку с кассовыми книгами, подсчитывал монеты, скопившиеся в парковочных автоматах, подытоживал платежи по кредитным карточкам, готовил разменную монету для всех стоянок и деньги для перевозки на бронированном автомобиле в банк.

Баллард кивнул:

— Поэтому никто, кроме Гриффина, не знал точной суммы общей выручки?

— Верно. Баланс никогда не подводился по месяцам, это физически невозможно. Если в конце месяца приход составлял сто долларов, мы были довольны. Поэтому он мог красть, и, вероятно, крал по двадцать, тридцать тысяч баксов. Я работаю вместо него всего три месяца. И нашел дела в таком запутанном состоянии, что мы с трудом выплачиваем еженедельную зарплату.

Такие вот дела, думал Баллард, десять минут спустя усаживаясь за руль своего «форда». Элькин кое-что порассказал ему о Гриффине. Год назад, прошлой осенью, умерла мать Гриффина. Тот почему-то сел на диету, потерял тридцать фунтов, купил себе новую одежду, отпустил длинные волосы, прикрывавшие его лысину, и большие пышные баки. Вскоре он выехал из большого старого дома в Кастро-Вэлли. Когда же он купил себе «тандерберд», Элькин поинтересовался, с чего это тот так шикует. Гриффин сказал, что по утверждении завещания матери получит кое-какие деньги. Он работал в фирме бухгалтером и кассиром в течение пяти лет — дольше, чем какой-либо другой служащий. После переезда он несколько раз сказывался больным, в последний раз в пятницу. В понедельник даже не позвонил. И с тех пор больше не показывался.